- Иди, - шепчет Зейн. - Пока я не сделал что-то, о чем мы оба пожалеем.
Лиам пытается повернуться, но ему не хватает для этого места:
- Что, если я не пожалею об этом?
- Ты даже не знаешь, о чем говоришь, - рявкает Зейн. Каким-то образом он открывает дверь и бесцеремонно вышвыривает Лиама в коридор, захлопнув и замкнув дверь между ними.
Долгое время обескураженный Лиам стоит на месте, после чего вздыхает и направляется в свою комнату на поиски одежды и ответов, которые он никогда не получит.
В конечном счете, добравшись до своей спальни, он оставляет одежду на потом. На внутренней стороне его ноги высыхает кровь, и он чувствует себя грязным, скорее всего после аттракционов и всего, что вчера произошло. Он залезает в душ, включает горячую воду и, одной рукой опершись на стенку, а второй обхватив член, старается (безрезультатно) не думать о Зейне между его ног и губами на его бедре.
Одевшись, со все еще мокрыми волосами он спускается на первый этаж, оттягивая рукава кофты, чтобы спрятать руки. Сегодня в доме холодно, в его спальне и внизу свежее, чем в теплой, пещерообразной комнате Зейна.
На кухне он находит ожидающую его тарелку супа и несет ее в столовую, обнаружив там всех, кроме Зейна. Найл ест, Гарри читает, а Луи попивает вино с ухмылкой на лице.
- Мы знаем, что ты делал в душе, - говорит он, как только Лиам занимает место за столом, и от услышанного тот чуть ли не переворачивает тарелку.
- Ч-что?
- Вампирский слух, - объясняет Луи.
- Замолчи, - стонет Найл. - Я пытаюсь об этом не думать.
- Зейну аж пришлось покинуть дом, - добавляет Луи. - Чуть с ума не сошел. Ну ты и озорник, Лиам. Хотя нет ничего плохого в изучении своего тела или в самоудовлетворении. Я делаю это раз в день, чтобы снять стресс. Но всё же попробуй не стонать, когда живешь со сверхъестественными существами с острым слухом.
Лиам смотрит в тарелку, чувствуя, как горят даже его уши, и это вовсе не от пара, исходящего от супа. Когда он только сел, жидкость выглядела весьма аппетитно, но сейчас от вида густого ароматного супа у него сворачивается желудок. Господи, неужели они правда его слышали?
- Ну, да ладно, - громко говорит Гарри. - Как прошла ярмарка?
Глаза Лиама распахиваются в испуге, и он смотрит на Луи, который поднимает руки в защиту.
- Я ничего ему не говорил.
Лиам очень в этом сомневается. Он все еще не доверяет Луи и не испытывает к нему огромной симпатии. Но есть что-то в его постоянном бунтарстве, когда оно не касается жизни Лиама, что ему совсем немного да нравится. Может быть, дело в том, что он понимает. Быть заточенным в этом месте надоедает, и, возможно, Луи понимает это. Да, конечно, он может уйти, когда ему захочется, но когда ты прожил такую долгую жизнь, должно быть, всё кажется нудным. Он просто пытается как-то облегчить эту скуку.
Но если в процессе он собирается затягивать Зейна в неприятности, тогда слепая ненависть Лиама к нему может тут же вернуться.
- Это моя вина, - выпаливает Лиам. - Я… умолял его. Я не оставил ему возможности. Пожалуйста, Гарри, не злись на него.
Конечно, это ложь, и при других обстоятельствах его бы мучили угрызения совести, но не сейчас.
Гарри выглядит слегка удивленным:
- Я и не злюсь.
- Но… - Лиам сконфужен. - Я думал, что мне нельзя выходить. А Зейн вывел меня в тайне.
Гарри пожимает плечами:
- Ты же жив. Я уверен, Зейн не позволил тебе растрезвонить о том, кто мы и что мы. Найл, ты видишь причины, по которым мы должны сердиться?
- Нет, - легко отвечает Найл, съедая очередную ложку супа, который выглядит немного съедобнее теперь, когда смущение Лиама поутихло и он убежден, что Зейна не будет проблем из-за вчерашней ночи. - Главное, что все целы.
- Слышал? - говорит Гарри. - Главное, что все целы. Так, что, было весело?
- Ага, - выдыхает Лиам, вспоминая все, чем они занимались. - Это было чудесно. Замечательно. Лучший вечер в моей жизни.
- Не сомневаюсь, - говорит Луи, дергая бровями. - Только лучшие вечера заканчиваются в чужой постели.
Лиам снова краснеет:
- Всё было не так, - тихо говорит он. - Я уснул в машине, и Зейн отнес меня наверх.
- В своё логово, - подмечает Луи. - Не в твою комнату.
- Там теплее, - спорит Лиам. Он подкатывает рукава, берет ложку и делает глоток супа, чтобы не говорить.
Видимо, это плохая идея. Луи осматривает его запястья, и его улыбка становится шире.
- Разве Зейн не выглядел сытым, когда выскочил из дома? - спрашивает Луи. - А то, Лиам, я не вижу на тебе укусов. Ни на шее, ни на запястьях. Разве что он кусал тебя за какое другое место…
Для Лиама это последняя капля. Если он покраснеет еще сильнее, то, наверное, просто умрет. Он вскакивает из-за стола, оставляя суп, как раз когда Гарри говорит: «Лу, оставь его в покое».
Последнее, что он слышит, перед тем, как захлопнуть дверь, это ответ Луи: «Ой, да ладно тебе, Гарри, я всего лишь шутил».
Просто то, что сделал Зейн… слишком интимное. То, куда он его укусил, интимнее всего остального. Интимнее того, что они уснули в объятиях друг друга. Интимнее того, что…
Зейн его поцеловал. Лиам совсем забыл. Перед тем, как Лиам уснул, Зейн его поцеловал, да? Или это всё его фантазии? Он не помнит. Он был так измотан в тот момент, но он может поклясться, что помнит легкое прикосновение обветренных губ к своим, всего на секунду, как раз перед тем, как он уснул.
Это, на пару со всем остальным, вводит Лиама в заблуждение. Что всё это значит? Остальные никогда не кусали его в том месте. Лиам бы им не позволил. И Найл целовал его сотни раз, то в щеку, то в макушку, но не в губы. И так сложно не питать надежд, не убеждать себя, что это что-то значит, но… что Зейну могло в нем понравиться?
Ничего. Он не образованный и не начитанный. Он не красивый и не привлекательный. Зейн, наверняка, встречал тысячи красивых, интересных людей. А Лиам, он просто… человек, да еще и скучный. Он не путешествовал по миру. Ему нечего рассказать.
Так что, нет, Зейн не может быть заинтересован в нем в романтическом плане. Это слишком невероятно. Это невозможно. Но, черт возьми, как бы Лиаму этого хотелось. Он бы умер ради сотни таких ночей, как вчера, с рукой Зейна вокруг его талии, пока он переживает всё, на что раньше у него не было возможности. Он бы убил ради того, чтобы каждый вечер заканчивался с Зейном в одной постели, где они переплетают ноги и он кладет голову Зейну на грудь.
Но Лиам не дурак. Такого с ним не случится, и он это знает. Он далеко не везунчик по жизни, и нет никакой вероятности, что Вселенная позволит ему что-то такое прекрасное.
Плевать. Лиам поднимается в свою комнату, собирается запереть ее на ключ, когда дверь открывается, и Луи с Найлом вваливаются в помещение.
- Гарри наорал на меня, - объясняет Луи. - А Найл хочет поиграть в какой-то «Holo».
- «Halo», - хором исправляют Лиам и Найл.
- Какая разница? - ворчит Луи и падает на кровать Лиама. В прямом смысле, падает. В один момент он стоял практически в коридоре, а в следующий — уже приземляется на матрас, как кажется, без особых усилий. - Кстати, твоя комната крошечная. Ты же в курсе, что в доме есть еще около семи свободных спален, и все они почти в два раза больше твоей, да?
- В курсе, - отвечает Лиам. Он изучил каждый уголок этого дома, включая темницу (вообще, подвал, но выглядит он, как темница), и он знает, что, если бы он захотел, то мог бы жить в комнате побольше. Но он любит свою спальню, а другие кажутся слишком большими, слишком холодными, слишком чужими. Единственная комната, которую он бы взял, уже занята Зейном (и Лиам уверен, что при других обстоятельствах она бы его и не привлекала).
Он собирается сесть на подоконник, когда Найл берет джойстик, но Луи зыркает на него и хлопает по кровати рядом с собой:
- От меня что, воняет?