***
— Это хорошо, — сказала Эбби, гуляя с Кларк по большому магазину с матрасами. — Это хороший шаг.
— Как ты и говорила, — протянула Кларк, закатывая глаза, когда Рэйвен шлёпнулась на какой-то матрас и начала вырисовывать снежного ангела, словно ребёнок.
Эбби подтолкнула Кларк и обняла дочь за плечи:
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива.
— Я в порядке, мам.
— Как ты и говорила, — парировала Эбби, и Кларк засмеялась.
— Ты — хирург, мам, не психиатр, и я продолжаю говорить, что я в порядке, потому что я в порядке.
— Ага, Эбби, она в порядке, — сказала Рэйвен с огромного матраса. Она закатила глаза, чтобы показать, что совсем не верит словам Кларк. — Но будет ещё лучше, когда ты получишь один из этих памятных поролоновых матрасов.
— Памятный поролоновый матрас? — Кларк выгибает бровь и протягивает руку к матрасу. Пальцы вдавливаются в него. — Зачем мне нужен памятный поролоновый матрас?
— Из-за воспоминаний, Кларк, — сказала Рэйвен невозмутимо, — и потому что ты любишь меня.
— Так ты хочешь, чтобы я купила матрас для тебя? У тебя есть твоя собственная кровать в твоей собственной квартире, Рэйвен.
— Но я сплю в твоей чаще, чем в своей.
— Что это говорит о твоей жизни, ребёнок? — поддразнивает Кларк, пародируя своего отца. Она улыбается про себя при этой мысли и видит крохотный намёк на улыбку на лице своей матери.
— Это говорит о том, что у меня есть лучший друг, у которого всегда забит холодильник и который готов смотреть Netflix допоздна, — сказала Рэйвен. — Почему бы мне не находиться всегда у тебя, Кларк? Ты даже потираешь мой медведь-шатун, когда он болит.
Кларк фыркает и качает головой:
— Это звучит как-то грязно.
— Это звучит по-грубому грязно, — прервала её Эбби. — Здесь нет ничего двоякого.
Рэйвен может только ухмыльнуться и подмигнуть им обеим, и, увидев одинаковое фырканье Эбби и Кларк, она смеётся.
— Ты должна взять тот матрас, который ты хочешь, дорогая, — сказала Эбби, снова сжав плечо Кларк и вернув их внимание к прежней задаче. — Это для тебя. Ты делаешь новые шаги, меняешь некоторые моменты, становишься собой.
— Чтобы быть одинокой, ты имеешь в виду, — сказала Кларк, и Эбби вздохнула.
— Нет, это не то, что я имела в виду, но да, и это в том числе.
— Я просто куплю новую кровать, мам. Не великое дело.
— И вернёшь свою спальню в студию, — добавляет Рэйвен со своего нового положения: она свернулась в клубок на ортопедическом королевском матрасе, который находится в нескольких метрах от них. — В которую ты до сих пор не даёшь мне войти.
— У меня там работа в самом процессе, — сказала Кларк, поворачиваясь спиной к лучшей подруге и матери, и фокусируется на ближайшем матрасе. Её желудок болезненно стискивает, когда она думает о закрытой двери в своём лофте, и Кларк не может заставить себя посмотреть матери или Рэйвен в глаза. Лгать им обеим трудно, но девушка не может заставить себя больше смотреть на опечаленный взгляд Эбби или слушать ночные мотивирующие речи Рэйвен о том, чтобы блондинка не сдавалась и вернулась.
Больше года понадобилось, что двигаться дальше от «может вы двое снова сойдётесь» до «может, тебе нужно думать о том, чтобы дать чему-то пойти дальше или начать встречаться с новыми людьми», и Кларк знала, что Эбби до сих пор в надежде надеется, что они с Лексой сделают всё так вне зависимости от того, что женщина говорит; она всё ещё волнуется о Кларк, которая до сих пор «пессимистична» в большую часть дней, и Кларк ненавидит заставлять свою мать волноваться. Она знает, что не готова снова встречаться с кем-то, но думает, что, возможно, это — это один из маленьких шажков, которого будет достаточно, чтобы заставить их думать, что Кларк наконец-то начала излечиваться, достаточно, чтобы её семья наконец вздохнула с облегчением.
— К тому же, — добавляет она, — художественный процесс приватен, так что рабочий процесс должен быть таким же.
— Ага, но ты же в конце-концов позволишь мне её увидеть, да?
Вздохнув, Кларк игнорирует вопрос и указывает на королевский матрас за два ряда от неё.
— Что насчёт него?
Рэйвен быстро слезла с матраса и шлёпнулась на другой.
— Чёрт возьми, да, — сказала она, со вздохом опускаясь на него. — Хороший выбор.
— Хорошо, — сказала Кларк, готовая заканчивать со всем этим. — Давайте, значит, брать этот. Мы были в трёх магазинах. Я устала от поиска.
Эбби кивнула, улыбаясь.
— Рада, что мы всё-таки смогли сегодня принять решение.
— Не походит на то, что она реально приняла решение, — засмеялась Рэйвен. — Она уже избавилась от старого, не может же она на полу спать.
Кларк засмеялась, ощущая пустоту в её груди и в горле. Она пытается не думать обо всём, о чём не говорит. Обо всём, о чём они не знают.
***
Тишина в лофте оглушительна. Финн стоит напротив Кларк, глаза, влажные и покрасневшие, смотрят на неё. Она может чувствовать, как сжимается его сердце с каждым новым толчком, пока она задерживает на рваный взгляд и ждёт, ждёт, что он скажет что-нибудь, хоть что-то. Она ожидала от него гнев, замешательство, но не ожидала, что всё это пройдёт так быстро. Не ожидала, что злость пройдёт за несколько минут, что её заменит тяжёлое молчание, напряжённая и тихая боль.
— Я не понимаю, — шепчет он после долгого времени, и глаза Кларк щиплет из-за такого хриплого голоса.
Она облизывает губы и быстро вытирает глаза, когда делает шаг к человеку, который разделил с ней десять месяцев, и говорит:
— Мне жаль.
— Почему она? Почему… что она значит для тебя?
Кларк не знает, что ответить. Она не знает, что должна ответить. Она сказала Финну, что это решение не связано с Лексой, но он догадался сам. Он зациклился на этом, на том, как они отдалились друг от друга с той ночи в галерее, как она мало контактировала с ним после этого, как она избегала его прикосновений, избегала разделение её или его кровати с ним.
— Всё, — шепчет Кларк через мгновение, потому что она потратила слишком много лет, обманывая саму себя об этом, слишком много лет удерживая истину внутри. Финн заслуживает правды. — Она — всё.
— Всё? — его голос трясётся всё сильнее, он издаёт сломанный смех. — Она — всё? Тогда кто для тебя я, Кларк? Просто способ убить время?
— Нет, — быстро сказала Кларк, качая головой. — Нет, Финн. Это не то, что я имела в виду. Ты важен для меня.
— Но Лекса — всё.
— Это сложно, — сказала Кларк, подбирая верные слова для объяснения. — Мы… С ней это было по-другому. То, что мы имели, было…
— Всем, — вздохнул Финн, когда он закончил мысль за неё. Парень отодвигает ворот красной футболки, чтобы вытереть им щёки и даёт ему вернуться на своё место в уже немного помятом состоянии. — Тогда скажи мне такое, Кларк, — сказал он. — Почему я даже не знал о её существовании?
Кларк на мгновение смотрит на него, не зная, что ответить, но Финн не даёт ей и шанса.
— Я понимаю, что у вас двоих были отношения, и это было прекрасно. Она была твоей первой любовью. Я понимаю это, — говорит он, и, делая шаг к Кларк, тянется к её руке. — Я понимаю, что-то, что ты увидела её снова — подорвало тебя, и ты чувствуешь порыв, но это — всё, Кларк. Это — адреналин и ностальгия, — его голос оборвался вновь и он сжал руку Кларк, и девушка закрыла глаза, когда услышала: — Это временно.
— Это не временно, Финн, — шепчет Кларк, качая головой и убирая свою руку из его. — Извини, но это не пройдёт.
— Если бы она действительно была бы всем, ты не думаешь, что ты хотя бы упоминала бы о ней? — бросил он вызов слабым, но возрастающим голосом. — Мы были вместе десять месяцев, почти одиннадцать месяцев, и её имя никогда не всплывало до недавнего момента. Ни разу, Кларк. Ты не думаешь, что это что-то значит?
Он отворачивается от неё, начиная расхаживать.
— И тебе, очевидно, было хорошо без неё, — сказал он. — Так было пять лет, и тебе было хорошо без неё, так что она не может быть так важна. Посмотри, как ты успешна, Кларк. Ты по-прежнему выходишь в свет. Ты всё ещё веселишься. Ты не разваливаешься. У тебя есть жизнь.