— Я знаю, что у меня есть жизнь, — сказала Кларк, качая головой. — Я не могу сказать, что я не могу жить без Лексы. Я могу. Я делала это годами, и я делала это до того, как я встретила её. Я говорю о том, что я не хочу жить без неё. У меня может быть жизнь без неё, но я не хочу такой жизни.
Вздохнув, Кларк провела рукой по волосам и дала знак Финну, чтобы он следовал за ней. На противоположной стороне лофта она снимает ключи с крючка и выбирает маленький серебряный ключ от студии. Она отпирает замок и отодвигает дверь, после чего делает шаг в помещение.
— Проходи, — сказала она, мотивируя его зайти. — Посмотри на это ради себя же.
Финн мгновение завороженно стоит вне студии, взгляд бросается назад, а потом вперёд, между Кларк и открытой дверью.
— Ты никогда не давала мне зайти сюда раньше, — сказал он, и Кларк кивнула.
— Знаю, но тебе нужно увидеть это.
Немного поколебавшись, Финн делает шаг в маленькую студию, и спустя секунду Кларк слышит его небольшой вдох. Она подходит к нему и поворачивается, видя его с открытым ртом, глаза расширенные и блестящие, пока парень осматривает комнату.
Полотна различных размеров украшают три стены комнаты. Одно и то же печальное и прекрасное лицо смотрит с большинства из них, оно перемежается между новыми работами по заказу и произведениями для галереи. Старые фото и афиши прикреплены к большой пробковой, укреплённой над столом доске. Это части застывшего прошлого Кларк: вот Аня с Лексой вместе смеются, вот Рэйвен указывает на её имя в списке университета, вот Кларк в объятиях Лексы прижимается к её губам. Аккуратно размещены сувениры в свободных участках. Это старые части каких-то ювелирных изделий, футболки с концерта Аланис Мориссетт, на который они с Лексой уезжали на несколько недель, сувениры из спонтанных дорожных поездок, а также какие-то заметки, написанные наклонным почерком её любимой.
Зелёные глаза Лексы будоражили практически с любой поверхности, с любой фотографии и картины, а самое большое полотно висит над небольшим матрасом в заднем углу студии. Тёмно-серые одеяла и две подушки украшают матрас, где Кларк спала, когда она была дома одна, матрас, в котором, она может поклясться, до сих пор чувствуется запах Лексы.
Шаг в эту комнату — словно возвращение во времени, стопроцентный способ для Кларк проскользнуть в прошлое, и она знает это. Она знает, на что это может быть похоже для человека, кто не видел её настоящей, для кого-то, кто не понимает и не может понять, но Кларк не чувствовала себя настолько ужасно здесь. Все эти работы, все эти воспоминания — напоминание о том, что она была по-настоящему счастлива, когда знала, кем была и где была нужна, когда всё было именно так, как и должно было быть. Окружая себя всеми этими работами, прошлым, Лексой, она создавала чувство связи, вдохновения, креативности, она чувствовала себя живой. Даже когда это причиняло боль, это заставляло чувствовать себя дома.
— Я никогда не говорила тебе о ней, потому что никогда не говорила о ней вообще, — тихо бормочет Кларк, вздыхая. Она скрещивает руки на груди и прислоняется к открытой двери. — Я никогда не говорила о ней потому, что мне было больно говорить о ней. Больно, потому что я всё ещё желаю её. Я никогда не прекращу желать её. У нас были планы о будущем. У нас была жизнь, которую мы должны были прожить вместе, но всё настолько спуталось, и тогда…
Дыхание Кларк застряло между её зубами, укусив её за горло, когда она пытается сморгнуть слёзы.
— Когда всё развалилось, это не казалось мне разрывом. Это было чем-то, вроде потери. Потери части самой себя. Она не была просто моей первой любовью, Финн. Она была моей родственной душой. Она — и есть моя родственная душа, и невозможно объяснить, на что это походит: словно всё пространство внутри тебя заполнилось, а затем опустошилось вновь.
— Поэтому ты не пускала никого сюда, — шепчет Финн, оглядывая комнату. Его губы всё ещё приоткрыты, глаза всё ещё блестят, и этот вид заставляет грудь Кларк болеть. — Я думал, ты любила меня.
— Любила, — сказала Кларк, вытирая влажную дорожку на своих щеках. — Я люблю тебя, Финн, но не таким образом, как люблю её. Я хотела. Я пыталась, но я никогда не смогу заставить себя отпустить её. Я никогда не смогу заставить себя отпустить это, жизнь, которая у нас была, жизнь, которую, как предполагалось, мы имели вместе, — она взмахнула рукой, указывая на грязную комнату. — Часть меня никогда не перестанет надеяться на то, что она вернётся домой, и мы начнём оттуда, где закончили.
Склонив голову к двери, Кларк тяжело вздыхает.
— Извини, — прошептала она. — Я не должна была… Я хотела попытаться. Я хотела почувствовать что-то снова, и ты был так мил мне. Ты и есть, и я хотела почувствовать то же самое, что чувствую к ней, но я просто не могу, и мне жаль.
Они стояли в тишине в течение долгого, напряжённого времени. Финн отвернулся от неё, грудь Кларк находится на грани слома, чтобы вылить своё содержимое повсюду. Когда Финн наконец поворачивается, он быстро продвигается, и Кларк удивлена, когда чувствует, как его руки мягко касаются её щёк, и его лоб касается её лба.
— Я влюблён в тебя, Кларк, — шепчет он, поднимая голову, чтобы поцеловать её в уголок рта. Он держит её лицо в своих руках, словно старается запомнить мягкость её кожи, и Кларк закрывает глаза. Она поднимает руки, чтобы обвить их вокруг его рук, потирает большими пальцами запястья, делает всё возможное, чтобы удержать этот момент, это прощание.
— Никого никогда больше не будет достаточно для тебя, не так ли? — спокойно спрашивает он, и Кларк чувствует сломленность в его голосе, словно в ней это открывает её сердце и делает такой путь, который оставит шрам. — Меня никогда не будет достаточно для тебя.
Свежие слёзы снова хлынули, когда Кларк выпускает запястья Финна и кладёт одну руку ему на грудь.
— Извини, — шепчет она вновь, надеясь, что он знает, как много значит для неё, знает, как долго эти слова будут проноситься эхом в её голове.
========== Глава 4: Мы не те, кем привыкли быть. Часть 1. ==========
— Снова воруешь мою кружку, я всё вижу.
Лекса сделала маленький глоток кофе и промямлила:
— Она и моя любимая тоже, — сказала она, поворачивая кружку так, чтобы посмотреть на неё. Мультипликационная лампочка оглядывается на неё, две волнистые руки держат нацарапанную фразу. Лекса посмеивается про себя, когда читает, а затем поворачивается и смотрит, как Джейк прислонился к столу и улыбается.
— Можно мне получить ватт ватт?
Они произносят это одновременно, и Джейк издаёт громкий смешок.
— Никогда не устареет, — сказал он, потрепав спутанные спросонья волосы Лексы. Джейк прошёл к углу кухни и взял другую кружку.
Кларк зашла на кухню, потирая сонные глаза. Она подходит к холодильнику.
— Вы двое — ботаники, — она берёт стакан, который ей передает папа и наливает в него свежий апельсиновый сок, который мама каждую неделю покупает в Whole Foods.
— Не ревнуй, Кларк, — сказала Лекса, и Кларк фыркнула, закатив глаза.
— Ревновать из-за чего? — она кратко целует Лексу в щёку и, обойдя стол, шлёпнулась на табурет. Кларк делает глоток сока и облизывает губы. — Из-за нелепых каламбуров, от которых засмеялся бы только десятилетний?
Глаза Лексы расширились:
— Воу. Я должна быть гением, чтобы учиться в колледже в десять лет. Это поразительно.
— Ты думаешь, это поразительно? — встревает Джейк, наливая и в свою кружку сок. Он делает глоток, а затем снова садится рядом с Лексой, прислоняясь к столу. — Попробуйте иметь жену и ребёнка, а ещё и полный рабочий график инженера, и всё это в десять лет. Вот это — поразительно.
— Это должно быть неимоверно тяжко, сэр.
— Да, мисс, так и есть, — торжественно произносит Джейк. С драматичным вздохом, он держит свой сок. — Апельсиновый сок, уверен, что не хочешь, чтобы я отдал тебя Кларк?
Лекса фыркает в свой кофе, и Кларк закатывает глаза, смеясь.