Кларк пытается не чувствовать себя оскорбленной этой фразой, но до лица, видимо, это не доходит, и Лекса быстро корректирует свои слова.
— Из-за льда, — уточняет она. — Дороги будут небезопасны, если шторм слишком долго будет идти.
— Ты всегда можешь оставаться здесь, — предложила Кларк прежде, чем смогла остановить себя.
— Не знаю, — сказала Лекса, смотря на Кларк с опаской. — Не думаю, что это будет хорошей идеей, Кларк.
— Оу, ладно, — Кларк не задаёт вопросов, ведь она уже знает значение слов. Она понимает. Однако это абсолютно не мешает ей говорить то, что ей определённо не нужно говорить. Она протягивает Лексе свежую кружку с кофе, усмехаясь и поддразнивая. — Боишься, что не сможешь держать руки при себе?
Шея Лексы стала красной. Она сглотнула и закрыла глаза, сжав руки на чашке.
— Кларк.
— Извини, — сказала Кларк, смеясь. — Я не должна была говорить этого, — подвергшийся пыткам пристальный взгляд Лексы улавливает этот смех, и девушка облегчённо вздыхает. — Я пошутила. Извини. Я не должна была говорить этого.
По комнате растеклась напряжённая тишина. Даже слишком напряжённая. Лекса прокашлялась, делает глоток кофе и соскакивает со стула. Она ходит по лофту, словно ища что-то, хоть что-то, что сможет отвлечь её, словно она пытается удерживать свои руки и внимание на чём угодно, кроме Кларк.
Кларк смотрит, как Лекса останавливается перед старой стеной с граффити, смотрит на инопланетянина, всё ещё продолжающего искать печенье. Это согревает её: видеть улыбку на губах Лексы, её трясущуюся руку, проводящую по изображению. Она медлит лишь мгновение, а потом двигается дальше. Работы Кларк усеивают стены, звонко и динамично, и Лекса останавливается почти у каждой.
— Эти работы более профессиональны, чем раньше, — сказала она, и Кларк засмеялась.
— Я много занималась.
— Это заметно, — Лекса разворачивается и смотрит на девушку с другой стороны комнаты. — Ты сильно выросла как художник, Кларк. Это прекрасно.
Сердце подпрыгнуло в груди, Кларк наклонила голову и улыбнулась:
— Спасибо тебе.
— Я горжусь тобой.
При этих словах голова Кларк снова вернулась в прежнее положение, и она не увидела ничего в глазах Лексы, кроме искренности. В плечах и животе появляется трепет, и Кларк вздыхает:
— Я тоже тобой горжусь.
Они смотрели друг на друга какое-то время, после чего Лекса прокашлялась и отвернулась. Она прошла по лофту и подняла бровь:
— Кровать здесь, — сказала она, подмечая.
Пульс Кларк учащается, когда она переводит взгляд назад и вперёд, между Лексой и кроватью и дверью в студию, на которой больше нет замка.
— Да.
— Что теперь в спальне?
— Я сделала из неё что-то вроде своей студии.
— Что-то вроде?
— Что-то вроде.
— Ты не хотела бы уточнить?
Кларк прикусила губу:
— Я не думаю, что ты действительно хочешь этого.
Это заставило Лексу поднять в удивлении обе брови:
— В смысле?
— Помнишь, когда я говорила тебе, что я никогда не смогу разделить лофт с кем-нибудь ещё и что есть что-то, чего ты не знаешь?
Лекса кивнула, и Кларк быстро вздохнула. Она прошла до студии и задержалась там, одной рукой прижавшись к двери и опустив голову. Она вдруг понимает, что не может отдышаться.
— Что там, Кларк?
Её голос колеблется:
— Я нервничаю.
— О том, что покажешь мне свою студию, — эти слова где-то между утверждением и вопросом, и Кларк знает, что Лекса совершенно запуталась.
— Вплоть до прошлого месяца я не показывала её никому. Никто не заходил внутрь этой комнаты годами, никто, с тех пор, как я превратила её в своё рабочее место.
Лекса ближе подошла к Кларк, всё ещё завёрнутая в полотенце Кларк и слегка дрожа:
— Что случилось месяц назад?
— Я показала её Финну.
— Оу.
— Я показала её ему, и тогда мы расстались.
Глаза Лексы расширились:
— Ты там тела прячешь? — шутит она, но Кларк видит сочувствие в её глазах, может чувствовать его в том, как нежно рука Лексы ложится на плечо девушки. — Потому что если да, то я должна сказать, Кларк, я не одобряю.
— Заткнись.
Сжав её плечо, Лекса быстро спросила:
— Что ты хочешь показать мне?
Кларк подняла взгляд на неё, задержалась на глазах:
— Ты будешь волноваться?
— Если там будут тела.
Кларк закатила глаза:
— Серьёзно, ты будешь волноваться?
— Я не могу ничего сказать.
— Ты попытаешься не волноваться?
— Я очень постараюсь.
Кларк кивнула и глубоко вздохнула, когда оттолкнула дверь. Она закрыла глаза, когда Лекса сделала шаг за ней в комнату, но всё ещё слышит звук её тихого дыхания. Она слышит плач сквозь тишину, и Кларк оказывается на грани паники.
— Кларк, — шепчет Лекса, дыхание кажется больше шокированным, непреднамеренным, и этого достаточно, чтобы заставить Кларк захотеть увидеть. Увидеть комнату глазами Лексы.
Лекса, оцепенев, стоит в комнате, в комнате, которая до сих пор является их спальней, но с несколькими дополнениями. Она смотрит на собственное лицо и тело на бежевой стене, смотрит на всё это, и прижимает руку к животу, глаза блестят.
— Я говорила тебе, — хрипит Кларк за её спиной. — Я не могу разделить это место с кем-нибудь ещё. Эта кровать, она наша. Эта комната — наша. Это место… оно наше. Оно всегда было нашим и всегда останется нашим. Я не могу отпустить это. Не думаю, что когда-нибудь смогу.
Лекса молчала настолько долго, что кожа Кларк начала покрываться мурашками, так что она прокашлялась и прошептала:
— Лекса?
Когда Лекса повернулась, в её глазах стояли слёзы. Полотенце свалилось на пол, волосы упали на лицо, и Кларк протягивает руку прежде, чем она останавливает сама себя или её останавливают. Она осторожно убирает волосы за ухо Лексы, а затем они оказались пойманы в ловушку: слишком близко, слишком напряжённо, слишком тихо, слишком.
Они смотрят друг на друга, окружённые своей историей и друг другом, и это подавляет. Глаза Кларк опускаются на губы Лексы, и она колеблется прежде, чем приблизиться. Она делает шаг в пространство Лексы так, чтобы их груди соприкасались. Рука трясётся у щеки Лексы, и, когда Кларк касается её, она закрывает глаза. Она чувствует дыхание напротив своих губ. Так близко. Но Лекса сглатывает, мягко берёт Кларк за запястье и отстраняет её руку от своего лица. Она кладёт одну руку на плечо Кларк и медленно делает шаг назад.
— Извини… Извини, Кларк. Я, я не могу. Мне нужно идти.
Она не ждёт, когда Кларк произнесёт что-нибудь, чтобы оспорить, чтобы умолять, она просто разворачивается и чуть ли не бежит к двери.
— Лекса, подожди, — плачет Кларк, развернувшись и смотря на неё. — Давай поговорим!
— Я не могу, — Лекса кричит через плечо, даже не останавливаясь, чтобы схватить своё пальто. — Я не могу оставаться здесь.
— Но ты не вызвала такси! — сказала Кларк, но Лекса уже выбежала из двери, и Кларк знает, почему она бежит; отчаянно бежит от напряжения, желаний, запретов, воспоминаний, потребностей, желаний, от всего. Она думает, что должна отпустить её, но ноги двигаются быстрее, чем мысль успевает укрепиться.
— Лекса, подожди! — кричит Кларк когда берёт свои ключи и выбегает за Лексой. Она слышит топот ботинок Лексы, пока она спускается по лестнице в нескольких пролётах ниже, Кларк бежит за ней, и когда попадает в холл, мельком видит Лексы, выбегающую в шторм. — Подожди!
— Лекса, подожди! — снова кричит она, когда следует за Лексой в ледяной ливень. Холод ударяет по её уже мокрым вещам, пробиваясь внутрь и кусая кожу, но Кларк всё равно. Она должна сказать то, что хочет. — Пожалуйста! Не бросай меня так!
Это останавливает её. Лекса скользит у остановки, на гладком тротуаре и почти падает. Ей удаётся сохранить равновесие, когда она выбрасывает вперёд руки, и Кларк останавливается, когда Лекса восстанавливает баланс. Когда она поворачивается, Кларк уже находится в футе от неё, промокшая и дрожащая.