— Слышала о том, что ты излила свои чувства, — шепчет Эбби, поднимая одну руку, чтобы вытереть слёзы с волос Кларк. Она целует макушку дочери. — Аж посреди ливня.
Влажный смех выталкивается из Кларк, когда она всхлипывает и прижимается к матери.
— И я здесь, рыдаю в подушку, видимо, на начальной стадии депрессии.
— И я здесь, — сказала ей Эбби, — будучи невероятно гордой за то, что ты отважилась сказать человеку, которого ты любишь то, что ты его любишь, пусть сейчас немного всё и запуталось.
— Она знает, чего хочет, — сказала Кларк, — но она не может просто двигаться к этому, потому что думает, что должна что-то Костии. Она хочет быть убедиться, что завершила всё, прежде чем мы сможем, ну, ты знаешь, начать сначала или ещё что-то, что, я имею в виду…
— Имеет смысл, — сказала Эбби, закончив мысль за неё, и Кларк кивнула на своей подушке.
— Это не был отказ, мам.
— Я знаю это.
— Знаю, — сказала Кларк. — Просто сказала. Это не отказ.
— Хорошо.
— Она просто… ты ведь знаешь, какая Лекса.
— Знаю.
Кларк вздохнула и вытерла нос о одеяло, примечая себе, что должна будет постирать постельное бельё.
— Она такая хорошая.
— Знаю.
— Она очень хорошая, — прошептала Кларк, перекатившись на спину и убрав одеяло с лица. Холодный воздух комнаты облегчает, и она глубоко вздыхает.
Эбби двигается, приспосабливаясь к новому положению Кларк. Рука находит руку девушки, и она нежно сжимает её.
— Так же, как и ты, дорогая.
— Я — другая, — сказала Кларк, качая головой. — Я — человек сердца. Я доверяю своим чувствам и даю охватить им себя, но Лекса… она руководствуется разумом. Она всегда всё анализирует. Всегда пытается сделать всё правильно, даже когда она не знает, как это сделать, потому что она так много страдала в своей жизни. В её жизни было так много боли, и она не хочет быть причиной страданий для кого-либо.
Новая волна слёз высвободилась, исчезая в волосах. Кларк смотрит на потолок и сжимает руку мамы, надеясь, что это поможет ей не чувствовать себя одинокой.
— Внешне она иногда кажется суровой. Она выставляет перед собой стены, но когда через них проникаешь и оказываешься внутри — эта Лекса такая нежная. Она очень хорошая, добрая и нежная, она будет рвать себя на кусочки, пытаясь любить и защищать людей, которых она впустила. Она уничтожит себя, пытаясь не ранить кого-то, пытаясь не ранить Костию или меня, и не думаю, что я когда-нибудь видела её такой измученной.
— И я не… — её голос оборвался. — Я не хочу быть причиной этого.
— Это было сложно, — сказала ей Эбби, сжимая её руку, — и именно поэтому у неё были противоречия, и ты — часть этого, но, Кларк, ты, и то, что вы должны быть вместе — стимул для неё, чтобы пройти через всё это.
Шатко вдыхая воздух, Кларк перевернулась и прижалась к груди матери. Нос прижался к материалу свитера Эбби и нашёл там родной аромат, но не только мамы, а ещё и Лексы. Его присутствие переполняет и успокаивает её, и Кларк плотно закрывает глаза.
— Лекса в порядке?
Эбби ничего не говорит какое-то время, руки двигаются по волосам Кларк и по её спине, но потом она говорит:
— Костиа ушла от неё.
Вспышка боли заискрилась в груди Кларк, уже настолько знакомая боль… Она думает о боли в глазах Финна, когда расставалась с ним и вообразила подобную боль в глазах Костии. Он представляет, насколько, должно быть, Лекса мучает себя из-за этого, и из-за этого грудь болит ещё сильнее.
— Она собирается пожить в доме, в твоей комнате пока что.
Чуть-чуть повернув голову, Кларк прижалась ухом к груди матери и слушает. Стабильный ритм биения сердца Эбби звучит напротив её уха, и Кларк чувствует, как всё тело расслабилось от этого звука. Это делает её снова маленькой. Маленькой и защищённой.
— Всё так запуталось, — пробормотала она. Каждая кость в теле обессилена.
Эбби подняла одну руку и положила её на спину Кларк, а другой мягко водила по макушке.
— Вы обе будете работать над этим.
— Надеюсь, она вернётся домой, мам.
Эбби сильно сжала её и поцеловала в лоб. Следующие слова звучат так же утешительно для Кларк, как и звук сердцебиения:
— Вернётся
***
— Жарко, как под сиськами.
— Будет не так плохо, когда солнце скроется, — сказала Лекса, опираясь на металлические перилла у тротуара и обмахивая лицо.
— И то верно, — сказала Рэйвен, стаскивая майку. Она осталась в спортивном лифчике и сетчатых шортах, — и нам это было необходимо, так что высокая температура помогла, — она обвязала майку на голове в качестве банданы, чтобы пот не капал в глаза. Тёмные волосы завязаны в узел. — Ещё две недели, и я буду перегружена проектами.
— Знаю, — простонала Лекса, передавая Рэйвен недокуренную сигарету. — У меня ещё неделя до моего первого большого назначения, а Кларк уже по горло в рисовании.
— Колледж был бы намного лучше, если бы у нас не было так много забот постоянно.
Рэйвен выдыхает облако едкого дыма, и Лекса смотрит, как он растворяется в жаре летней ночи.
— Мы курим марихуану на мосту посреди города.
— Прекрасно, так что мы юные и взрослые одновременно. Я собираюсь назвать это юрослые. Тада! Мы юрослые!
Подтянув основание майки к лицу, Лекса вытирает шею и лоб материалом.
— Пожалуйста, удали это слово из своего словаря.
— Я удалю твоё имя из своего словаря.
— Не удалишь.
Усмехнувшись, Рэйвен хрустит суставом.
— Мы должны придумать поддельные имена на случай, если попадёмся, — сказала она. — Ты же знаешь, что копы на великах любят периодически кататься.
— У тебя есть назначение по медицинской марихуане.
— Ага, а у тебя то нет, — парировала Рэйвен. — Ну, имена. Я буду Маргаритой Санчез.
Брови Лексы взмыли на лоб, когда из её горла вылетел дикий смех.
— Ты ведь продумала это, не так ли?
— Выбирай имя.
— Почему мы просто не можем выкинуть вниз марихуану, если копы будут подходить?
— Вниз?
— Вниз.
— Только через мой труп, — протянула Рэйвен. — Выбирай имя.
— Прекрасно. Что насчёт Фрэнки?
— Фрэнки?
— Фрэнки.
— Фрэнки кто?
— Эм, ДеВито? Сантерино?
Рэйвен уставилась на неё с бесстрастным лицом и покачала головой.
— Тебе нужно перестать смотреть гангстерские фильмы с Аней.
— Ей нравятся гангстеры, — сказала Лекса, пожимая плечами. — Так же, как и Кларк.
— Не могу поверить, что Кларк взяла ночные пары в этом семестре, — сказала Рэйвен. — Она могла бы плавиться сейчас с нами, но она, скорее всего, сейчас сидит в классе с кондиционером на паре о методах смешивания.
— Она улучшает свой талант.
— О боже.
— Она будет прекрасна.
— Ты лесбиянистая лесбиянка, Лекса.
Улыбнувшись, Лекса откидывается на перилла и смотрит на огни моста. Дымовые завитки спускаются в лёгкие, а затем вздымаются вверх между губами, и туман, омрачающий её разум, поднимает огни моста к звёздам на небе города. Лекса смотрит на них снизу вверх, делает вид, что плавает по космическому пространству.
— Люблю быть здесь, — прошептала она, и Рэйвен подтверждает.
— Я тоже.
***
Пар выходит изо рта Лексы, когда она дышит холодным воздухом и сильнее обтягивает пальто вокруг тела. Она идёт по замёрзшему бетону, словно ледяная вода пытается просочиться через её джинсы, пока девушка старается сохранить тепло. Воздух чистый. Только зимой он так пахнет, и кажется при вдохе таким острым и холодным.
Она подходит к перилам моста, ноги обвивает холодный воздух, колени сгибаются, она садится. Внизу река выглядит почти чёрной, поблёскивая в лунном небе. Это прекрасно, и Лексе больно наблюдать за этим, ностальгия овладевает и тяжелеет в её сердце.