Я продолжала стоять и слушать, как он объяснял причину своего опоздания. Оказывается, что его задержала моя крёстная.
- Аня, ты представляешь, господин Ларош знаком с твоей крёстной. – Сказал вдруг отец, глядя на меня. – Кстати, познакомьтесь, господин Ларош. Анна Светлова – моя дочь. Она будет заниматься вашей выставкой.
Я постаралась «спрятать улыбку глубоко в желудок», глядя на каменно-удивлённое лицо Эжена.
- Ани…- Тихо проговорил он.
- Нет, - мотнула я головой и сама подошла к ним. Я протянула руку Эжену. – Я Анна, господин Ларош, Анна. Это папа так зовёт меня …по-детски …Аня.
Эжен взял мою руку и сжал её. Я стерпела рукопожатие, и даже улыбнулась ему.
- Вот и прекрасно, господин Ларош, я передаю вас в надёжные руки, – продолжил говорить отец, – а я могу спокойно отправиться в пансионат.
- В какой пансионат? – Удивилась я. – Что случилось, папа?
- Аня, путёвку я купил ещё до твоего приезда. Это сердечный пансионат. Меня не будет всего две недели. За это время вы подготовите выставку господина Лароша, и я приеду на её открытие. Это же замечательно, дочка. Да и крёстная тебе поможет.
Мы с Эженом стояли у перил балкона второго этажа и смотрели вниз на большой круглый зал первого этажа, наполненного посетителями. С того момента, как мы покинули кабинет моего отца, мы не сказали друг другу и слова. Молча мы прошли весь длинный коридор, в котором нам встречались посетители галереи, рассматривающие картины на стенах, и подошли к перилам балкона.
- Ани, я тебя не узнал. Это непростительно. – Эжен посмотрел на меня, а я смотрела вниз на первый этаж. – Я понимаю, ты обижена.
- Ни сколько, господин Ларош. Ночью все кошки серы, но наступает утро и …даёт истинное видение кошки.
Я посмотрела ему в глаза и удивилась. Эжен смотрел на меня с болью.
- Чем я могу исправить свою ошибку, Ани?
- Я не обижена, господин Ларош…
- Я для тебя Эжен, Ани. – Прервал он меня, держа мой взгляд своим взглядом.
- Но сейчас рабочий день, Эжен, и я для вас… Анна, в крайнем случае, Аннет.
Я выдержала его взгляд, понимая, что так надо поступить. Мы знакомы всего двенадцать часов и то, ночью. Теперь нам надо друг друга рассмотреть днём. Так пусть он меня узнаёт такую, какая я есть. Да и я заодно на него посмотрю через очки, а не через «кошачьи линзы».
Эжен нехотя кивнул, хмыкнул и добавил. – Как скажите, Аннет. Готовы ли вы приступить к рассмотрению нашего вопроса, или вам ещё…надо в себя прийти, как говорят у вас в России. Выпить чашечку чай или кофе?
В эту минуту мой желудок «взревел голодом», и я вспомнила, что с утра не съела ни крошки. Приложив ладонь к желудку и утвердительно кивнула.
- Извините, Эжен, мой желудок – меня выдал. Я ещё не завтракала, но это мне не помешает начать работу с вами. С чего бы вы хотели начать, в первую очередь?
- Я бы хотел познакомить вас с нашей коллекцией картин, которую мы предлагаем на выставку, и … покормить вас. Иначе я буду чувствовать себя плохо. Я успел выпить кофе. – Эжен положил свою ладонь на мою руку, лежащую на перилах. – Аннет, соглашайся. У меня встреча с Полом в ресторане. Поедем?
Эффект влияние удава на кролика вновь стал действовать на меня. Лишь стоило мне посмотреть ему в глаза, как моё внутренне «я» уже согласилось, оставалось лишь кивнуть и сказать. – Хорошо, но только не долго. Кроме вас, господин Ларош, у меня ещё есть и другая работа.
Я прижала к себе заветную чёрную папку, в которую так и не заглянула. Я была совершенно не подготовлена к разговору с ним, как с партнёром. Я ничего о нём не знала, кроме имени и восторженных слов о нём моей крёстной. Выглядеть пустышкой в его глазах мне не хотелось, но… что мне оставалось делать? К концу дня отец ждал от меня отчёта о знакомстве с Ларошем. Я вздохнула и покорно пошла за ним.
Мы дошли до ресторана минут за десять, так и ни сказав друг другу и слова. Если честно, то я не знала, о чем с ним говорить. Эжен, как мне показалось, тоже слов не находил.
Я впервые была в таком большом, красивом и, наверняка, дорогом ресторане. Зато Эжен, как видно, здесь бывал и раньше. К нему тут же подбежал учтивый молодой человек, поздоровался и сказал, что его уже ждут в большом зале. На меня молодой человек даже и внимания не обратил. Он «расстилался» перед господином Ларошем, словно ковровая дорожка, по которой мы шли по залу к столику.