Стёпа вновь дёрнул меня за руку. – Анюта, не будь ослом. Чего ты боишься? Там же будет вся пресса города.
Последние слова Стёпы меня убедили, и мы вышли из галереи. А ещё через полчаса, когда мы вошли в здание мэрии, и нас встретила толпа журналистов, то и вовсе успокоилась.
Пресс-конференция Сомова меня удивила. В большой зале на сцене за столом сидели мэр города, его сын – Олег Сомов, рядом с ним Эжен Ларош.
Стёпа проводил меня к сцене и передал «из рук в руки» Олегу Сомову, который учтиво поцеловал мою руку и усадил рядом с собой по другую сторону от Эжена. С Эженом поговорить нам так и не пришлось. Мы успели лишь переглянуться.
Олег вёл пресс-конференция спокойно и с достоинством, рассказывая журналистам, что вынужден уехать в Париж для показа своей инсталляции в Лувре. Только поэтому он вынужден отказать мне и Эжену Ларошу в участии в выставке в нашем городе. В конце своей пылкой речи, он пообещал, что обязательно привезёт свою работу в его родной город и надеется, что она будет выставлена в моей галерее. Ещё он с сожалением в голосе сказал, что хоть сердце его и разбито любовью ко мне, но он с пониманием к этому подошёл, понимая, что сердцу не прикажешь. Он попросил у меня прощения за свою настойчивую любовь ко мне, и тем самым вызвал восторг и сочувствие у всех присутствующих в зале.
Я была «в восторге» от его игры. Спектакль самобичевания и самолюбования Сомова мне изрядно надоем, но … что мне оставалось делать? Я, конечно, приняла его извинения и пообещала предоставить его работе большой зал в моей галерее. И тоже попросила прощения, что не могу ответить на его любовь. Глядя на публику, я понимала, что они были готовы освистать меня, но меня это не беспокоило. А забеспокоило меня совсем другое.
Степан сидел в зале среди журналистов и гостей и смотрел на меня с грустью. Он явно чувствовал себя «не в своей тарелке», и тут в зале появилась… моя крёстная. Она нашла Стёпу среди журналистов, села рядом с ним, улыбнулась ему и…что-то передала.
Я невольно скосила глаза на Эжена, но профиль Олега Сомова мне не позволил увидеть его реакцию на это. Оставалось терпеливо ждать окончания «спектакля».
После конференции пришлось ещё полчаса позировать перед фотокамерами то рядом с мэром и его сыном, то с ними по одиночке, а то и посередине между Эженом и Сомовым. Мы все делали приятные лица и улыбались, но в душе моей было странное ощущение, будто что-то произойдёт. Я пыталась, хоть что-то понять по лицу Эжена, но тот смотрел на меня, как на…хозяйку галереи и больше ничего. Ни тёплого взгляда, ни тайного рукопожатия. Это ещё больше угнетало меня, и я…ждала несчастья.
После окончания пресс-конференции, было объявлено о небольшом прощальном фуршете и все присутствующие переместились в другой зал, где на столах было угощение и шампанское. Все, кроме…моей крёстной. Я нигде не могла её найти, и это тоже меня беспокоило, впрочем, как и отсутствие Степана. Куда они могли деться?
В конце концов, напряжение вечера плюс шампанское и неизвестность сделали своё дело, я стала злиться. Под известным женским предлогом «попудрить носик», я вышла из банкетного зала и быстро пошла по коридору к лестнице вниз, а там …на свободу.
В середине коридора с левой стороны вдруг открылась дверь, и передо мной появился… Степан.
«Наконец-то», сказал он и, схватив меня за руку, увлёк в комнату. Я непроизвольно последовала за ним. Дверь за нами захлопнулась. Я вновь услышала слова Степана «извини меня, Анюта», и мне на голову что-то надели. Я вмиг погрузилась в темноту и… панику. Я чувствовала, как мне связывают руки и ноги, но совершенно не могла кричать. Горло моё сжал ужас и паника, и я могла издавать только нечленораздельные звуки.
Сопротивляться было бесполезно, и я решила этого не делать. Тем более, что со мной обращались хорошо. Меня несли на руках бережно и нежно, словно хрустальную вазу. Постепенно моя паника уменьшилась и включилась голова. Я решила не кричать, потому что вряд ли это что-то изменит. Буду ждать встречи с похитителем лицом к лицу. Ведь не украли меня из здания мэрии не для того, что бы продать в гарем султану дружественной нам страны?
Меня посадила в машину. Мы ехали довольно долго. То, что машину вел Степан, я поняла, но вот кто сидел рядом со мной и нёс на руках, никак не могла понять. Этот человек не издавал ни слова, и лишний раз не прикасался ко мне.