– Нет, ну правда, – говорит моя подруга, утирая слезы с глаз. – Как этот фаллос-палас, – она указывает на эрегированное сооружение, – вообще одобрили? О’Дойл никогда бы такого не допустила.
– Чего я не допустила бы?
Сдавленно ахаем, выпрямляемся, расправляем плечи. К нам неторопливо приближается миссис Марта О’Дойл, владелица универмага «Продукты и промтовары О’Дойл», в котором можно купить все что угодно, от корма для кур до спортивных товаров. Судорожно хватаю Рен за руку. Та храбро вздергивает подбородок.
– Меридиан, – цедит самопровозглашенная
– О’Дойл, – в тон ей отвечает Рен.
Звучит музыка из вестерна. Но прежде чем раздалась стрельба, в разговор вмешиваюсь я:
– Вы никогда не допустили бы, чтобы у нас в Спунсе возвели такую… – прикусываю щеку изнутри, сдерживая смех, – громадину. – Марту лучше не злить: это здание для нее больная тема. Она отчаянно боролась против строительства, заваливала власти мелкими жалобами – все оттого, что по какой-то нелепой случайности ее мнения не спросили.
– Вы о чем вообще? – Хозяйка универмага и гроза застройщиков медленно поворачивается к вздымающейся в небеса башне. Толкаю Рен в бок, побуждая бежать без оглядки. О’Дойл поднимает взор к куполу. Рот ее беззвучно раскрывается от ужаса.
– Бог ты мой, да у нее сейчас апоплексический удар приключится, – говорю я, еле сдерживая веселье.
Рен дергает меня за рукав.
– Вчера ты спросила Сэма, не случалось ли ему впадать в сплин, а теперь вот это. Хватит вещать в духе готических романов. Где энергетика молодой современной женщины? Нас, позитивных красавиц до тридцати, не так много осталось.
– Тебе уже тридцать один, подруга. – Вообще-то, тридцать два, но Рен предпочитает об этом не вспоминать, а я подыгрываю. – Ладно, ладно. – С виноватым видом потираю нос. – Признаю, я малость переусердствовала, заучивая умные слова для викторины. Раз ты не хочешь со мной участвовать, надо же как-то использовать новый вокабуляр.
Рен со смехом качает головой.
– Сильно сомневаюсь, что на викторине будут спрашивать про старинные словечки.
– Отнюдь! Обычно вопросы крутятся вокруг периода основания города, и каждый год добавляются новые.
Рен терпеливо вздыхает.
– А твои братья не хотят составить тебе компанию? Ты всех троих просила?
– Не хотят. Да мне и самой неохота выступать с братом. Так еще более унизительно. – Лукаво смотрю на нее. – Точно не желаешь принять участие?
– Терпеть не могу конкурсы. К тому же мама просила помочь в пекарне. Кстати, о маме… – Ее лицо становится печальным.
Меня охватывает паника. Сердце испуганно колотится о ребра.
– Что с ней?!
– Прости, Сейдж. С мамой все в порядке. – Рен ободряюще сжимает мой локоть. Медленно выдыхаю, стряхивая оцепенение, вызванное ужасом.
Когда в юности теряешь родителей, как это случилось со мной и братьями, в глубине души постоянно остаешься начеку в ожидании очередной утраты.
– Вчера к нам заходили Иэн и Кэссиди, – поясняет Рен.
– А чего ты хотела? – старательно принимаю равнодушный вид. – В городе всего одна пекарня. Естественно, они пришли к вам. – Непринужденно, хотя и чуть скованно, пожимаю плечами. – Даже будь у нас целая дюжина пекарей, Сэвви – лучшая.
– Мама отправила их восвояси.
– Не может быть!
– Ну не напрямую. Она под благовидным предлогом ушла в кладовую, обозвала Кэссиди вероломной стервой, вернулась в зал, спросила Иэна, не начал ли он лысеть, принялась перечислять болезни, вызывающие выпадение волос, – его аж закоротило, – и под конец объявила, что у нее нет возможности принять заказ.
Выдавливаю хриплый смешок.
– Не верю ни единому твоему слову. Саванна Меридиан – святая. – Ни разу не слышала от нее ничего крепче, чем «дрянь».
– Вот именно! Значит, ни в коем случае не передумает.
– Мы с Иэном расстались год назад. Как бы ты себя почувствовала, если бы я отказалась общаться с Эллисом?
Рен вскидывает голову, тряхнув карамельного цвета кудряшками.
– Это совсем другое дело. Во-первых, Эллис – твой брат. Во-вторых, он же не бросил меня после пяти лет отношений, не переметнулся к моей подруге и не сделал ей предложение всего через год. – Рен отводит глаза и добавляет: – В том, что наш брак распался, виноваты мы оба.