Фишер молчит. Тревожусь, не перегнула ли палку, однако через пару мгновений он произносит:
– Моя сестра погибла три года назад. В автокатастрофе.
Внутренне ахаю, но не тороплюсь с ответом. Не стоит его смущать. К тому же я не могу заставить себя повторять банальные фразы, которые слышала тысячу раз.
– Это самая ужасная и несправедливая вещь, какая только могла случиться с ней, с Инди и с вами, – от всей души говорю я. – Так нечестно.
Отворачиваюсь к лобовому стеклу. Взгляд Фишера прожигает висок.
– Спасибо, – дрогнувшим голосом отвечает он. – И… да, мы здесь до конца августа.
Ему явно хочется сменить тему. Ничего удивительного.
– Большой срок, чтобы утвердить план кухни и придумать меню. Просто… – Я медлю, опасаясь, что переступаю порог дозволенного и превращаюсь в досужую сплетницу.
– Эти вопросы можно решить и удаленно?
Киваю. Фишер задумчиво смотрит на дорогу.
– У меня были трудности… на работе. Я потерял связь с реальностью, причем уже давно. Думаю, моя начальница таким способом помогает мне перезагрузиться, а заодно дает возможность снова проявить себя. Наверное, она поняла, что и нашим отношениям с Инди нужна перезагрузка.
– Ваша руководительница очень о вас заботится.
Фишер качает головой и фыркает.
– Простите, конечно, вы правы. Она относится ко мне гораздо лучше, чем я заслуживаю. – Он неохотно вздыхает. – Карли хорошая женщина. Если у меня личный кризис, это не означает, что она должна позволить утянуть на дно всех вокруг.
– Горе меняет человека, – замечаю я. – Ну и вообще, трудновато думать о фуа-гра, когда приходится постоянно тревожиться за кого-то другого.
Фишер таращит глаза, словно потрясен моей прямотой, однако изумленное выражение тут же исчезает.
– Почему когда говорят о поварах, непременно упоминают фуа-гра? – вопрошает он. – Почему именно фуа-гра?
– Знать бы, что такое фуа-гра. Вот в чем вопрос. – Пожалуй, стоит взять более непринужденный тон.
Он облегченно хмыкает.
– А я думал, вы повар.
– Вы провели на моей кухне всего полминуты!
– Вот именно.
Я видела Фишера смущенным, самокритичным… а теперь наблюдаю проблески уверенности в себе и даже флирта. Его поведение выглядит совершенно искренним – не маской, скорее шляпой, которая ему к лицу. Скажу откровенно, такой Фишер мне нравится, хоть и складывается ощущение, будто я стою на цыпочках и пытаюсь удержать равновесие.
Сосредоточенно глядя на дорогу, заезжаю на парковку.
– Значит, вы эксперт по кулинарии?
– Хотите верьте, хотите нет, «Мишлен» не каждому дает звезду. – Он широко улыбается.
От неожиданности торможу резче, чем планировала.
– Прошу прощения, что? Вы – обладатель мишленовской звезды?
Фишер краснеет и смущается.
– Формально, звезду присваивают ресторану, но… да, – скованно произносит он и выходит из машины.
– Что? – в оцепенении шепчу себе под нос. А я предложила ему помочь с меню! Почему он не рассмеялся мне в лицо?
Кое-как выбираюсь из автомобиля. Спотыкаюсь, Фишер подхватывает меня за локоть. От прикосновения по руке разливается приятное тепло, перетекает в грудь.
– Дело не только в утрате, – с печальным вздохом произносит он. – Вы сказали, горе меняет человека. Да, мне пришлось заботиться об Инди, но моя жизнь пошла под откос еще раньше, до автокатастрофы. Отчасти поэтому я здесь.
У него такой вид, будто он сознался в прегрешении и испытывает небольшой стыд и огромное облегчение. Совершенно ясно – есть еще что-то, о чем он пока не готов рассказывать.
Делаю глубокий вдох: запахи травы и моря смешиваются с запахом Фишера, необычайно притягательным; скорее всего, это просто дезодорант, а не мифический аромат, созданный моими гормонами.
– Мне жаль, что вам не повезло, – говорю я.
Фишер опускает взгляд в землю.
– Не то чтобы не повезло… я сам все провалил.
– У меня есть проверенная информация из надежного источника: «Мишлен» не каждому дает звезду, – со значительным видом киваю я. – Очень сомневаюсь, что дело в вас.
Фишер отчаянно старается улыбнуться и проводит рукой по лицу. От звука ладони, скребущей по щетине, по коже пробегают мурашки, соски покалывает.
– Когда-нибудь я покажу вам отзывы, которые утверждают противоположное, – глухо произносит он.
– Вряд ли можно считать чье-то мнение мерилом успеха, – с излишним жаром возражаю я. Его слова задевают меня за живое.
Фишер скрещивает руки и тяжело прислоняется к автомобилю.