– Когда ваш успех зависит от желания других людей потратить деньги на то, что вы предлагаете, их мнение имеет значение. – В его голосе звучат решительность и усталость.
Мы спорим? Кажется, да. Он смотрит на меня с неприкрытым любопытством; наверное, хочет знать, что я отвечу. Пьянящее ощущение. Пожалуй, стоит перевести разговор в безопасное русло.
– Знаете, я учитель, – беспомощно развожу руками. – То, что я предлагаю, даром никому не нужно. Я просто нахожу способы обманом заставить их проглотить.
На лице Фишера мелькает странное выражение.
– В некотором роде я пытался сделать то же самое, – с усмешкой объявляет он.
Глава 10
Сейдж
Если Фишер и почувствовал дискомфорт от нашего разговора, это никак на нем не отразилось. Пока мы бродим по универмагу «О’Дойл», он развлекает себя тем, что берет с полок случайные товары и демонстрирует мне, будто диковинку. Беседа течет легко и приятно. Кажется, Фишеру нравится слушать; он выглядит более спокойным и расслабленным. Подойдя к стойке с магнитиками, на которых изображены песчаные лабиринты, излагаю историю этой необычной достопримечательности. Причудливые узоры, выведенные граблями на песке, задуманы как тропинки для прогулок. Их создает маленькая группа художников, а иногда лишь один пожилой джентльмен по имени Амос и привлеченные им добровольцы. К сожалению, плоды кропотливых трудов неизбежно гибнут под напором волн, однако многие находят в этом занятии отдохновение и радость. Вероятно, Фишер счел меня восторженной деревенской простушкой, но все же положил двадцатку в коробку для пожертвований.
Разглядывая статуэтку в виде двух выдр, несущих каноэ, он рассказывает, как в семнадцать лет уехал из дома, поступил в кулинарную школу в Нью-Йорке, затем провел два года во Франции и считает этот период залогом своего успеха.
– Ваши родители по-прежнему живут в Нью-Йорке?
Тем временем мы забрели в отдел женской одежды. Фишер недоуменно изучает халатик с коровьими пятнами.
– Я не видел здесь ни одной коровы, но…
Нельзя позволить ему увести разговор в сторону; мне ужасно хочется узнать о новом соседе побольше, раз уж он настроен общаться.
– Неужели в таком огромном городе, как Нью-Йорк, не продается белье с коровьим принтом? Ваша семья ведь оттуда?
– Ловко вы меняете тему.
– Спасибо.
Фишер тяжело вздыхает и улыбается.
– Я вырос в Небраске, мои родители до сих пор там. Фрейя и Инди жили с ними. – Он смотрит на меня, словно спрашивая: «Ну теперь вы удовлетворены?» Пожалуй, на данный момент – да.
– Небраска. Ничего себе! Держу пари, вы настоящий кладезь бородатых анекдотов. – Фишер болезненно щурится; похоже, шутка пришлась ему не по вкусу. – Значит, придетесь здесь ко двору.
Он удрученно качает головой.
– Не в обиду будет сказано, я не большой любитель маленьких городов. Простите за каламбур.
– И снова вынуждена поинтересоваться, какой телеканал очернил нас в ваших глазах? «Холлмарк»? «Лайфтайм»?
– Личный опыт.
Ясно.
– Не все мы одинаковые.
Фишер безрадостно хмыкает.
– Хотите сказать, Спунс особенный? – иронически осведомляется он. Не могу сдержать искреннего смеха.
– К нашему превеликому огорчению, так и есть. Этот город – воплощение бесконечных неудач с малой толикой глубоко скрытого обаяния. Из него не вышло ни лесопромышленного центра, ни рыбной гавани; по биографии основателей впору писать инструкцию, как делать не надо. Впрочем, и у нас есть один месяц в году, когда мы можем показать себя во всей красе.
Фишер что-то мычит, рассеянно кивает. Похоже, ему не очень интересна моя ода родным пенатам. Лучше перевести разговор на другую тему.
– А теперь важный вопрос. – Хватаю первый попавшийся предмет одежды – кимоно с рисунком в виде кокосовых орехов и бесстыдно примкнувших к ним бананов. – Как по-вашему, стоит приобрести в коллекцию? О-о-о, смотрите! – Вручаю Фишеру футболку с таким же принтом. Он держит ее на вытянутой руке, изображая насмешливое отвращение.
– Желтый – не мой цвет.
– Хм, пожалуй, вы правы. Вдобавок он не соответствует вашему мрачному настроению.
– Зато вам к лицу.
– Спасибо, я знаю.
У локтя Фишера замечаю Патрисию Манти – вернее, только макушку. Патрисии семьдесят семь; сколько себя помню, она неизменно носит одни и те же крашеные рыжие букли. Даже в лучшие годы ее рост не превышал четыре фута одиннадцать дюймов [13].
– Здрасте, миссис Манти, – говорю на октаву выше обычного. – Фишер, это Патрисия Манти. Все, что здесь продается, она шьет своими руками. – Бросаю на него многозначительный взгляд. Пожалуйста, будь вежлив. Надеюсь, намек дойдет.