– Рен считает меня ненормальной. Я наношу лак три раза в неделю. Это успокаивает.
– И на ногах?
– Ты что, фут-фетишист? – Сейдж подозрительно прищуривается, изображая возмущение.
«Твой фетишист», – думаю я, однако оставляю свои мысли при себе.
– Просто хочу узнать тебя получше, вот и все. – Продолжай в том же духе. С тобой здесь гораздо веселее.
– На ногах тоже. Как правило. – Она ненароком касается меня плечом. От прикосновения голова идет кругом. – Еще читаю и веду дневник. А ты как отдыхаешь?
Есть одна мысль, чем я сейчас с удовольствием бы занялся.
– Хожу в спортзал. Смотрю телевизор.
– Кулинарные шоу?
Отшатываюсь, словно от удара.
– Нет! – Я еле сдерживаю дрожь отвращения.
– Говорят, медики тоже не смотрят фильмы про врачей. Невозможно наблюдать, как другие все делают неправильно.
Подходим к развилке. Одна из дорожек ведет к «Звездолету». Сворачиваю туда, желая укрыться от ветра и солнца. Я рассчитывал побольше узнать о Сейдж, а она опять ухитрилась перевести разговор на меня. Достаю ключи и откашливаюсь.
– Отчасти это верно. Правда, на кухне не происходит ничего сложного или рискованного, как за хирургическим столом. – Хмурюсь, вытирая лоб. – Моя работа не из важных. Неловко признаваться, но просмотр кулинарных шоу вызывает… неприятные ощущения. – Скрежет металла, громкие голоса, жар, дым, пар. На работе я стараюсь отстраняться, но зачем испытывать то же самое в свободное время? Вздрагиваю, ощутив на запястье прикосновение прохладных пальцев.
– Что значит «работа не из важных»? – озадаченно переспрашивает Сейдж.
Издаю вымученный смешок.
– Я не спасаю жизни и сам не подвергаюсь опасности. В основном произвожу вычурную фигню хитровыдуманными способами.
Глядя в ее растерянные глаза, не могу решить, то ли перевести разговор в шутку, то ли уткнуться лицом ей в шею в поисках утешения.
– Каждое значительное событие в нашей жизни мы так или иначе празднуем едой, – говорит она. – Ты действительно считаешь это неважным?
– Я не готовлю еду. В смысле, пищу для поддержания жизни.
– Ну и что? Когда мы идем в ресторан, то рассчитываем получить больше, чем просто пищу, – с жаром возражает Сейдж. Распахиваю перед ней дверь в «Звездолет». – Помнишь, мы говорили о выращивании цветов? Твоя работа – ровно то же самое. Почему ты не считаешь ее значимой? Тебе удалось добиться успеха в своем деле. У тебя же куча наград!
– Ты меня загуглила?! – Кто бы сомневался.
Сейдж заливается краской.
– А чего ты ждал? Конечно, загуглила. После того дня в библиотеке. – Значит, она в курсе и про все остальное, но даже не попыталась обратить свои познания против меня. Невероятно! – В двадцать лет – лучший шеф-повар по версии журнала «Еда и Вино»! Да тебе официально еще пить было нельзя!
– Мало ли что мне было нельзя, – бормочу я.
– Премия Джеймса Бирда в двадцать два! Три звезды «Мишлен»!
Захожу в ресторан, мысленно подыскивая пути отступления.
– Да. И в то же время нет.
– В каком смысле? – Сейдж хватает меня за руку и разворачивает к себе. Глаза ее сверкают, на лбу пульсирует жилка. Я ошеломлен и растерян: сам того не желая оказался перед ней нараспашку. Сердце яростно рвется из груди. Пожалуй, стоит высказать все, что думаю, и плевать, если покажусь столь же ничтожным дураком, каким себя ощущаю.
– С одной стороны, жаловаться не на что: я осуществил свою мечту. Только вот радости не почувствовал. А потом взял и все просрал. – Делаю пару глубоких вдохов и добавляю: – Не знаю, сколько ты обо мне выяснила, но полагаю, тебе известно, что одну звезду я потерял.
Удивительно, Сейдж не пытается утешить или успокоить, не вдается в расспросы, не соглашается с моей точкой зрения. Ее воинственный взгляд гаснет. Она молча подходит ближе и заключает меня в объятия.
Это мучение. Агония. Блаженство. Почему, когда тебя обнимают, словно разлетаешься на мелкие осколки?
Кладу щеку ей на макушку, вдыхаю запах – сладкий, цитрусовый, как у десерта, который я делал, когда впервые начал работать сушефом: квадратики из апельсинового маршмеллоу в шоколаде, обвалянные в фисташковой крошке.
– Спасибо.
От ее смеха пробирает дрожь.
– За что?
– За то, что обняла. И не назвала неблагодарным, малодушным, избалованным говнюком.
Сейдж отстраняется, внимательно смотрит мне в глаза.
– Я так не думаю. Даже в мыслях не было.
Игриво провожу большим пальцем по морщинке у нее между бровей, мечтая хоть на мгновение прикоснуться к губам. Кажется, это мгновение вот-вот наступит… но нет. Не стоит выдавать желаемое за действительное. Сейдж просто пытается меня утешить. Будет непорядочно украсть поцелуй, воспользовавшись ситуацией. С благодарной улыбкой мягко высвобождаюсь из ее объятий.