Он пропускает мою остроту мимо ушей. Твердые ладони поглаживают икры, губы касаются чувствительного места под коленом. Внезапно завидую тем, кто наблюдал, как он готовит; если он и за кухонным столом так же сосредоточен и страстен – это, должно быть, нечто.
От первого прикосновения губ к влажной ткани меня бросает в дрожь. Большой палец следует за губами, ласкает, описывает круги. Фишер осторожно спускает трусики с моих бедер.
– Тебе хорошо?
Кажется, я невозвратимо изменилась. Мне гораздо более чем хорошо.
– Да.
– Скажи, если что-то не понравится. – Еще один обжигающий поцелуй.
– Да.
Большими пальцами Фишер раздвигает мои нижние губы, проникает языком внутрь. Из груди вырывается всхлип.
– Если понравится, тоже скажи. – Будто издаваемых мной звуков недостаточно.
Не сдерживаясь, он принимается смаковать меня. Неуклюже пытаюсь поймать ритм, но он, мыча от удовольствия, закидывает мою ногу себе на плечо, перехватывает контроль. Черт, от его ласк я на седьмом небе! Наслаждение нарастает, проникая сквозь каждую клетку. Наконец содрогаюсь, словно от удара молнии. Сил и мыслей совсем не осталось, лишь приятное изнеможение.
Фишер прижимается лбом к моему животу, осторожно надевает на меня трусики, поднимается с колен. Мы заключаем друг друга в объятия. Наши сердца колотятся в унисон. Нежно целую его в щеку, робко поглаживаю по шортам.
– Я этого не ожидал, – хрипло говорит он, прежде чем поцеловать меня. – Инди скоро вернется. Мне… – Еще поцелуй. – Пора.
Улыбаюсь, не обращая внимания на укол в груди.
– Я тоже тебя сегодня не ждала. Останься. – Глажу его внушительный член. – Позволь мне…
– Нет, не сейчас. У нас еще будет время. – Фишер с трудом сглатывает. – Не хочу торопиться.
Несмотря на кипучую эйфорию после оргазма, от его слов мне становится невыразимо грустно. Сколько нам отпущено вместе?
– Все равно, оставайся… или приходи на ужин. Раз в месяц я приглашаю братьев. Сэм тоже придет, поэтому Инди не будет скучно. – Почему-то чувствую неловкость. Хотя чего стесняться? Его язык минуту назад был между моих ног.
Фишер радостно улыбается.
– Ладно. – Он снова приникает ко мне с поцелуем, не в силах оторваться. – На что ты меня толкаешь?
Мы решили приготовить пиццу. У меня нашлось тесто из магазина и всякая всячина с огорода, из которой Фишер придумал сложную начинку.
– Ты уверен? – спрашиваю я. – Тебе, наверное, доводилось пробовать лучшую пиццу в мире. Боюсь, наша покажется невкусной.
Фишер берет мой стакан дешевого белого вина и делает большой глоток. Днем он доставил мне наслаждение, но сейчас наслаждается сам – ходит по моей кухне как у себя дома.
– Лучшую в мире пиццу я ел на выпускном в медвежьем углу Небраски, – отвечает он, еле сдерживая смех. – Резиновый сыр, кислотный соус, в середине тесто сырое, по краям подгорело.
– Звучит отвратительно.
– Так и есть. Зато… к пицце прилагалась девушка. – Он бросает на меня лукавый взгляд. Загорелое лицо, влажные губы, блестящая сережка – ни дать ни взять лихой пират. Интересно, есть ли на нем татуировки?
– Кто бы сомневался.
– Родители настояли, чтобы я пошел на выпускной, хотя идти было не с кем. Стыдно вспоминать, мама даже купила мне бутоньерку. – Фишер морщится. – А девушка… она уже в средней школе отличалась подлым нравом, а в старшей превратилась в настоящую стерву. Лорен Чилтон, королева выпускного бала. Заставляла всех называть ее Эл-Си. Ее парень был тот еще говнюк. Короче, она застукала его на дискотеке обжимающимся с капитаншей женской команды по лякроссу и начала флиртовать со мной.
– Ага, вот откуда ты знаешь, как заставить бывшего ревновать, – игриво говорю я.
– Я весь вечер старался держать себя в руках и не скакать от радости, что мои подростковые мечты осуществились. Лорен попросила подбросить ее до дома и предложила по дороге зайти в местное кафе. Но вне темного спортзала, без музыки и танцев, я слишком разволновался, чтобы есть перед девушкой, аж живот скрутило. – Фишер фыркает. – Когда мы подъехали к ее дому, она меня поцеловала (целых семь секунд) и даже коснулась члена сквозь штаны (целая наносекунда). Увы, в самый ответственный момент моя утроба разразилась какофонией зловещих звуков, и Лорен быстро потеряла ко мне интерес. – Он кидает в рот ягоду. – Я отправился в ближайший магазин и съел кусок пиццы, часов десять пролежавший под лампой. Это был мой первый поцелуй.
Получается, невкусная пицца кажется ему лучшей в мире из-за приятных воспоминаний. Неудивительно, что Фишер придает такое значение своей карьере. Еда для него тесно связана с эмоциями.