– На тренировках не отвлекаемся. Но на раз в неделю не согласен.
– А на что согласен? – растерянно спрашиваю я.
– Я взрослый человек и способен сосредоточиться на деле. Однако за пределами подготовки к соревнованию, считаю, не стоит… себя ограничивать.
От удивления закашливаюсь.
– Значит, твой ответ «нет»? – Мне казалось, мое предложение вызовет больше обсуждений.
– «Нет» звучит чересчур категорично. – Фишер с ухмылкой опирается на весло. – Я согласился на первое правило и предлагаю оставить второе на наше усмотрение. – Он разворачивается и направляется к каноэ. – Не только ради себя, но и ради тебя, Берд.
Раскрываю рот от изумления.
– Ну и самомнение!
– О да, я велик. – Вальяжен, неотразим и, разумеется, прекрасно осознает двусмысленность сказанного. – Кстати, у тебя сосок выглядывает из купальника. – Фишер заходит в воду. Проклиная мандраж, смущенно поправляю бюстгальтер. – Хм, сегодня на удивление жарко…
В итоге именно Фишер руководил нашей тренировкой. После двух часов гребли неловкая ситуация с соском забылась: руки словно налились свинцом, мы оба взмокли от пота и совершенно вымотались. Затаскиваем каноэ под навес, медленно бредем вверх по тропе. На болтовню нет сил.
На лугу лежит Инди, рядом с ней – Гэри.
– Для человека, который считает его надоедливым приставалой, она проводит с ним слишком много времени, – говорю я.
– Ее поведение для меня загадка. Сколько ни бился, никак не могу разгадать, – отзывается Фишер.
– Главное – не опускать руки.
Он дергает плечом, будто не уверен в справедливости моих слов.
– Э-э, хочешь поужинать сегодня с нами? Мы с Инди договорились, что каждый позовет друга.
Появившийся из ниоткуда Хромоног вьется вокруг Фишера. В отдалении слышен радостный лай Ласки. Внезапно меня охватывает страх: слишком уж хорошо, слишком комфортно.
Может, Фишер и не видит необходимости устанавливать ограничения, однако лично я считаю благоразумным держаться в рамках.
– Нет, спасибо.
Он кивает – как мне кажется, с пониманием, – и направляется к своему дому.
Во вторник наша встреча целиком посвящена тренировке. Фишер не груб, не холоден, но и теплоты в нем не чувствуется. Кажется, он смущен и старается не смотреть мне в глаза. Замечаю пару морских львов: они лежат на волнах пузом кверху и потешно лают. Я смеюсь в голос, но Фишер лишь натянуто улыбается.
В среду пишу сообщение – не желает ли он узнать, где растут ягоды марион. В ответ получаю фото – Фишер, неотразимо взъерошенный, рядом миска, до краев наполненная ягодами. И подпись: «Сам унюхал. Спасибо».
Интересуюсь, что он собирается из них приготовить, однако сообщение остается непрочитанным. На вечерней прохладе выхожу прополоть грядки; Фишер стоит у ограды с довольным Хромоногом на руках. Со смехом направляюсь ему навстречу. Он машет мне, разворачивается и трусцой убегает в дом. Остаток вечера провожу в огороде, ругая себя на все корки и яростно щелкая воображаемыми ножницами при каждой идиотской мысли. Почему я так остро чувствую его присутствие? Щелк. Зря я отказалась с ним поужинать. Щелк. Зачем тогда хотела пригласить их с Инди к себе? Щелк. Вот именно поэтому и не пригласила. Щелк, щелк.
Ночью Ласка просится на улицу. Мне насторожиться бы, но спросонья мысли перепутались. Она возвращается, завывая и кашляя, от нее отчаянно несет скунсом. Придется отмывать в пяти водах с перекисью водорода, пищевой содой и хозяйственным мылом. Это испытание не способствует жизнерадостному настроению.
Спустя несколько часов просыпаюсь совершенно разобранная. Мышцы ноют от тренировок и переутомления. Кое-как влезаю в гидрокостюм, но на этом запал иссякает. Пишу Фишеру, что на сегодня он свободен.
В оцепенении пытаюсь собраться с силами, чтобы наконец выкарабкаться из гидрокостюма и лечь обратно в постель. Мимо с радостным визгом проносится Ласка.
Через пару секунд на веранде появляется Фишер и по-хозяйски входит на кухню.
– Заболела?
– Нет.
Он буравит меня пристальным взглядом.
– Тогда почему я на сегодня свободен?
– Потому что тренировки не будет.
Фишер медленно моргает.
– Слушай, Берд, – говорит он, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. – Вообще-то я ни разу не пловец.
– Ну конечно, – ворчливо отзываюсь я. – Иначе у тебя были бы жабры и перепонки, как у Кевина Костнера в «Водном мире».
– Вот именно. И я ни разу не гребец. Зато очень не люблю проигрывать. Я тебя предупреждал: если мы вписываемся в эту затею, то лишь ради победы. Можем, конечно, разок откосить, но лучше пойдем потренируемся.