Разглядываю его, склонив голову.
– А сейчас нет?
Фишер помешивает что-то в сотейнике.
– Стараюсь следовать твоим мудрым советам. Чем больше проявляю доверия, тем больше она мне доверяет. – Он оборачивается и смотрит на меня. – Я должен быть сильным. Ради Инди.
Черт, да он само совершенство. Нет, хуже – он честно признается в своем несовершенстве и за это еще сильнее заслуживает любви. Кажется, я пропала.
– Ты молодец, Фишер.
– Спасибо, – хрипло отвечает он.
Хирургически точными движениями Фишер нарезает овощи. На его лице появляется знакомое увлеченное выражение. Невольно вспоминаю, как он с той же целеустремленностью старался доставить мне удовольствие. За этим воспоминанием следует другое, не менее сладостное, – его лицо в миг наслаждения. Даю волю воображению; представляю себя распростертой перед ним, словно на пиршественном столе, всецело в его власти.
– Голодная? – спрашивает Фишер, мельком глянув на меня.
– Умираю от голода.
– Вот, – он подталкивает ко мне мелкую тарелку с широкими краями, – карпаччо из морского черта, припущенного в гибискусе. Я вольно употребляю термин «карпаччо», но если бы включил это блюдо в меню, то написал бы именно так. Сверху – меланж из дыни, сбрызнутый лемонграссом и каффир-лаймом. А чтобы связать все вместе – лобстер под соусом винегрет.
Ни слова не поняла, но выглядит чудесно. Ярко, экзотично… так и просится в рот. Пробую маленький кусочек. М-м, пальчики оближешь.
Фишер торжествующе улыбается.
– Жду не дождусь, когда смогу выяснить, что еще заставит тебя издать такой же звук.
Меня бросает в жар, тепло скапливается в сгибах локтей, под коленями.
Фишер заменяет бокал с вином и подает блюдо с пастой.
– Вообще-то я не очень люблю работать с тестом. Это ньюди из мелкой муки с фенхелем, калабрийским чили и… – Дальше уже не слушаю. Еда буквально тает во рту, создавая истинную симфонию вкуса.
Наконец отрываюсь от тарелки. Фишер не сводит с меня глаз. В его неуверенном ищущем взгляде столько детской надежды, что мне хочется крикнуть: «Ты потрясающий, невероятный! Ты умнее, лучше, храбрее других. Почему же ты позволяешь принижать себя?»
Делаю глоток вина.
– В жизни ничего вкуснее не пробовала. Это… – Истерически хихикаю. Нервная система не справляется с потоком незнакомой информации.
Фишер порывисто обходит кухонный стол и приникает ко мне медленным жарким поцелуем.
– Я рад.
Желание, чтобы он взял меня прямо сейчас, борется с желанием отведать следующее блюдо. Вероятно, десерт станет кульминацией.
Далее – тендерлойн стейк, фантастически приготовленный (кто бы мог подумать) с банальной спаржей. Вкусовые рецепторы взрываются от невероятных ощущений. Фишер не зря подал маленькую порцию; от целой я наверняка впала бы в кому.
Насыщение не приносит ожидаемого покоя. Нервные окончания словно взбили венчиком в пышную пену; кажется, будто от легчайшего прикосновения я распадусь на молекулы. Запахи, вкусы, вид Фишера, движения его рук, перекатывающиеся мышцы – все вызывает возбуждение. Он заправляет за ухо выбившуюся прядь. Резко встаю, скрипнув ножками табурета по полу.
Вероятно, на моем лице слишком ясно написано желание, потому что он спрашивает:
– Десерт?
– Позже.
– Слава богу. – Фишер отбрасывает кухонное полотенце, обхватывает меня за талию, усаживает на стол, встает между моих ног и приникает к шее, словно умирающий от жажды. Металлическая пряжка пояса холодит бедро, короткая щетина царапает грудь. Ищу губами его губы, лихорадочно пытаюсь расстегнуть пуговицы рубашки.
Краем глаза замечаю робот-пылесос и на мгновение прихожу в сознание.
– Фишер… – Последний слог срывается на стон, когда его язык касается ямочки на горле. – Лучше пойдем ко мне.
– Что?
– Не хочу заниматься сексом в доме Андерсенов, – смеюсь я. – После этого я не смогу смотреть Нине в глаза.
Фишер стонет, зарывшись лицом в мою грудь, снимает меня с кухонного стола, хватает за руку и почти бегом тащит к двери. Не переставая улыбаться, мы сливаемся в поцелуе, смех рвется наружу, словно пузырьки шампанского.
Стоит выйти на порог, на нас обрушивается ливень. С неба падают крупные тяжелые капли, сверкающие в солнечном свете. Обменявшись удивленными взглядами, бросаемся бежать.