Всю дорогу через поле мы безудержно хохочем, останавливаясь лишь для того, чтобы слизнуть друг с друга дождевые капли. Фишер щиплет мне сосок; я ахаю. Подбираю юбку, он подхватывает меня за бедра и несет до самого дома.
Входим на веранду. Ласка встречает нас радостным лаем и тут же убегает. Раскатываю матрас, закрываю дверь, поворачиваюсь к Фишеру.
– Ты дрожишь. Все хорошо? – спрашивает он.
Прижимаюсь щекой к его ладони, беру за запястье, слушаю пульс, пытаясь успокоить дыхание.
– Да. – Я уже не стану прежней, тем не менее готова продолжать.
Расстегиваю Фишеру рубашку и спускаю с плеч. Поднимаю руки, позволяя ему освободить меня от кофты и бюстгальтера, сбрасываю их на пол. От его восхищенного взгляда пересыхает во рту.
Протягиваю руку к поясу, расстегиваю пуговицу джинсов, касаюсь твердого бугра под плотной тканью. Фишер торопливо отшвыривает ботинки; последнее смущение улетучивается, я весело смеюсь.
– Люблю, когда ты улыбаешься, – неожиданно выпаливает он. А я так много в нем люблю – кривоватую улыбку, оттопыренные уши, непокорные волосы, неуемное самолюбие. Мне нравится, как упорно он старается меня понять, как отчаянно стремится стать лучше, говорить правду, держать слово и честно признавать ошибки.
Провожу губами по его груди. От прикосновения к теплой коже соски твердеют. Фишер скользит ладонями по моим ягодицам, осторожно стягивает с меня юбку, заставляет опуститься на матрас. Потом стаскивает джинсы и трусы и понимающе усмехается, заметив, как я ахаю при виде его обнаженного члена.
Наконец он ложится рядом и полностью сосредоточивается на моем теле: обводит пальцами вокруг пупка, оттягивает тесемку трусиков.
– Можно?
– Да.
Закрыв глаза, он касается меня там, где пульсирует мое желание. Издаю сдавленный стон. Я переполнена ощущениями: рука Фишера размеренно двигается под тканью трусиков, член прижимается к бедру, теплое дыхание щекочет грудь, дождь стучит по стеклянной крыше веранды. Пространство сжалось, словно пружина; с каждой секундой удовольствие нарастает. Внезапно Фишер вытаскивает руку, оглядывает мокрые пальцы, неторопливо обводит мои соски, слизывает влагу. Не в силах сдержаться, выкрикиваю его имя, бездумно изгибаюсь ему навстречу.
– Да, Сейдж, вот так. Кончай, моя радость. Не сопротивляйся.
От его слов совершенно теряю голову и полностью отдаюсь наслаждению; ослепительная вспышка пронзает меня насквозь. Из груди вырывается радостный всхлип. Я словно падаю в пропасть, оглушенная и обессиленная. Наконец открываю глаза и вижу, как Фишер той же рукой ласкает себя, резкими грубыми движениями. Едва успокоившееся сердце пускается вскачь с новой силой.
– Можем больше ничего не делать, – говорит он. На мое бедро падает красноречивая капля.
– Ни за что, – севшим голосом отвечаю я, перехватывая его член. – Не уверена, что у меня получится еще раз, но я хочу сделать тебе хорошо. – Ко мне почему-то возвращается робость. В моей жизни было аж три мужчины, и за пять лет, проведенных с одним из них, я ни разу не чувствовала себя так восхитительно, как с Фишером.
– Получится, – хрипло произносит он, останавливая мою руку. – Я сделаю тебя готовой.
От этих слов желание разгорается вновь. Ловлю губами его губы.
– Я принимаю противозачаточные.
– У меня уже давно никого не было. Больше мне сообщить нечего. – Фишер улыбается. Невольно улыбаюсь в ответ, испытывая благодарность за доверие.
Фишер садится, опирается спиной на боковину желтого кресла, усаживает меня к себе на колени. Отсутствие стыда – раздвинутые мускулистые бедра, изгиб вздымающегося члена – вгоняет в дрожь. Заметив это, он вытаскивает из корзины плед, любовно оборачивает мне вокруг пояса, гладит плечи, целует ладони, заставляет обнять себя за шею.
С тихим ободряющим шепотом Фишер сдвигает мои трусики в сторону, приподнимает меня за бедра, проводит клитором по всей длине члена. Закусываю губы, сдерживая стон. Он проделывает это еще раз. С шипением изрыгаю проклятие; уголок его рта приподнимается в улыбке. Самодовольный нахал. Фишер продолжает удовлетворять себя в том же гипнотическом ритме, не проникая внутрь, и это невероятно возбуждает. Его взгляд устремлен туда, где наши тела трутся друг о друга. Изнемогая от удовольствия, невольно ищу продолжения, изгибаюсь на подъеме, так что головка члена толкается в меня, заставляя ахнуть. Фишер издает глухое рычание, пальцы впиваются в мои бедра, удерживая на месте. Испугавшись, что сделала ему больно, встревоженно заглядываю в его лицо.