– Прости…
– Нет. То есть да, но нет. Не извиняйся. – Его грудь тяжело вздымается, глаза помутнели, на висках выступили капли пота. – Не хочу, чтобы это заканчивалось. Мне слишком хорошо. Продержаться бы подольше.
К горлу подступает комок. Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось, – это лето, этот час, эта минута.
– Будь здесь и сейчас, – шепчу я, покрывая поцелуями его лицо и шею. – Позволь насладиться тобой сполна.
Вместо ответа он опускает меня на член. Замираю, привыкая к ощущениям. Фишер со стоном зарывается лицом в мою грудь. Медленно приподнимаюсь и вбираю его в себя полностью. Он проникает глубоко, куда-то в доселе неизведанное место.
Мы двигаемся не спеша, наслаждаясь друг другом. Не помню, чтобы раньше я улыбалась во время секса; пожалуй, я никогда не испытывала такого удовольствия. Чувствую, что вот-вот кончу, и на сей раз Фишер внутри меня, подо мной, в моих объятиях. Он снова приближает мое наслаждение, говорит, какая я красивая и как ему хорошо.
– Со мной никогда такого не было, – признаюсь я.
– Никогда, – повторяет он с мучительным стоном, наклоняется ко мне и целует. – Я чувствую, как ты сжимаешь меня изнутри. Кончай, милая, я с тобой.
Ни один мужчина прежде не разговаривал со мной во время секса. Фишер опускает руку вниз, играет с моим клитором, пристально наблюдая, как я насаживаюсь на его член. Наш темп убыстряется, стоны становятся более хриплыми, движения – более отчаянными. Наконец на меня накатывает волна наслаждения – внезапная, жаркая и яростная. Из последних сил цепляюсь за Фишера, а он укладывает меня на матрас и ложится сверху.
– Сейдж, – хрипло стонет он, достигая своего пика, и обмякает меж моих распахнутых бедер, отяжелевший, обессиленный и счастливый.
Некоторое время спустя Фишер заботливо обтирает меня влажным полотенцем, осыпает мое лицо мелкими поцелуями, напоследок целует каждую грудь и произносит:
– Есть лишь одна вещь, которая может сделать этот момент еще лучше.
– Что? – спрашиваю я, хотя уже знаю ответ.
– Десерт.
– Надо попробовать, – говорю я, еле сдерживая восторженный вопль.
Накидываю на Фишера плед, заворачиваюсь в свой, и мы выходим под дождь.
Глава 25
Фишер
– Не дергайся, – предостерегаю я.
– Это сложнее, чем ты думаешь, – отвечает Сейдж.
Полностью согласен. Я убедил ее позволить мне сделать ей педикюр – само по себе занятие не из легких. Видимо, я все-таки мазохист, поскольку решил проводить художественный сеанс на обнаженной натуре: поставил стул рядом с кроватью, положил ноги Сейдж к себе на колени, а она распростерлась передо мной, едва прикрытая простыней. При малейшем ее движении мне открываются виды, от которых вот-вот сорвет крышу.
После десерта – я приготовил клубнично-ревенное печенье «Мадлен» с ванильным кремю и лимонными хлопьями – мы трусцой помчались к ней домой. На сей раз нам удалось добраться до кровати, а потом мы провалились в сон. Не помню, чтобы я когда-нибудь так хорошо спал! Проснулся от того, что Сейдж бродит по комнате и перебирает бесчисленные флакончики. Почистив зубы и удовлетворив естественные человеческие потребности, приступаем к педикюру.
Наверное, я подсознательно опасался, что после физической близости мои чувства ослабеют, но теперь боюсь попасть в зависимость. Сейдж – откровенная, любопытная и темпераментная. Каждый раз, когда я намереваюсь ее помучить, все попытки претерпевают сокрушительную неудачу.
Словно прочитав мои мысли, Сейдж пяткой поглаживает меня сквозь трусы.
– Сиди тихо, – снова предупреждаю я. Она невинно хлопает ресницами. – Переделать уже не получится. – Дую, подсушивая лак: пурпурно-красный, как сок ягоды марион.
– Чем займешься сегодня? Инди возвращается только завтра.
Ничего не могу придумать.
– Вот этим. – Наношу на мизинец последний слой лака. – Болтать, есть, валяться в кровати… – Многозначительно приподнимаю бровь. – Кстати, с Днем независимости.
– Фейерверка не избежать, – отвечает Сейдж.
Зачарованно гляжу в ее смеющиеся глаза. До чего же она притягательная, даже помятая спросонья и взъерошенная после ночи (и половины предыдущего дня). Заметив выражение моего лица, Сейдж становится серьезной.
– Скажи, о чем ты думаешь.
Что судьба жестока и прекрасна. Что я заплутал в лабиринте и не хочу, чтобы его смыло волной.
– Ты очень, очень красивая. – Ее щеки заливаются румянцем, и от этого она становится еще краше.
Где-то внизу звонит телефон. Сейдж смущенно откашливается.
– Надо взять трубку. Понятия не имею, кто может меня искать.
– Нет! – вскрикиваю я и добавляю уже спокойнее: – Я принесу. Не испорти педикюр.