– Только ты и я, маленькая, – сказала Фрейя, так же прижавшись к ней лбом. – И наверное, иногда твой дядюшка.
Инди получила на Рождество велосипед, поскользнулась на льду и оцарапала руку.
– Ничего страшного, – сказала Фрейя, успокоив дочь. – Сейчас ты сядешь на велосипед и поедешь домой. Знаешь почему? Умение кататься – великая вещь. Может, ты снова ушибешься, зато до этого тебе будет весело. Очень важно набраться храбрости и попробовать еще раз. Что такое храбрость, Инди?
Девочка шмыгает носом и отвечает тоненьким голоском:
– Храбрость – это мышца. – Чем чаще тренируешь, тем она сильнее.
Инди поворачивается ко мне. Издаю тоскливый смешок, напоминающий всхлип. На ее лице чуть ли не ярость, глаза мечут молнии; вероятно, она тоже вспомнила о матери. Девочка всем своим видом выражает беспомощный гнев на несправедливость окружающего мира, страх привязаться и оказаться отвергнутой. Стараясь сохранять самообладание, она встает и выбегает из амбара.
Сейдж растерянно смотрит на меня. Бросаю на нее ответный взгляд, словно говоря: «Потом объясню», и устремляюсь вслед за племянницей.
Инди пытается захлопнуть дверь перед моим носом, однако я успеваю войти в дом.
– Что ты делаешь? – набрасывается она на меня. – Между тобой и Сейдж определенно что-то есть.
– Инди…
– Только не говори, будто собираешься поставить крест на собственной жизни и похоронить себя на какой-то захудалой ферме, – огрызается она. – Отстой!
– Довольно, – цежу сквозь зубы. – Про меня говори что хочешь, но не смей проявлять неуважение к женщине, от которой не видела ничего кроме добра.
Инди фыркает и принимается гневно бродить по комнате, смахивая слезы.
– Я так не могу, Фишер. Я уже три года без мамы, без единой родной души. Не хочу становиться предметом жалости и пересудов в очередном захудалом городишке. Какой смысл менять одну дыру на другую? – И с жаром добавляет: – Ты уже записал меня в школу! Я честно выполняю все, что требуется. Не хочу здесь застрять!
Снова воспоминания. Слово «шлюха», написанное большими красными буквами у нас на воротах. Фрейя с маленькой Инди на руках машет мне в аэропорту. Чувство, что я смогу вздохнуть, лишь когда самолет окажется в воздухе.
– Я думал, ты хорошо проводишь лето. Мне показалось… у тебя появились друзья.
Инди оскорбленно и испуганно смотрит на меня.
– Я стараюсь изо всех сил, честно выполняю все, что требуется, – всхлипывает она.
Подхожу к ней и крепко обнимаю, хотя мое сердце разбивается на мелкие кусочки.
– Ты здесь не застрянешь.
Она права. Я обязан сдержать слово, после того как дважды бросил племянницу. Инди должна чувствовать, что есть человек, который ставит ее интересы на первое место. Да и сам я пока не готов отказаться от прежней жизни.
– В конце лета мы вернемся в Нью-Йорк. Обещаю.
Как будто ветер сдул горстку песка, а с ним – частичку моей души.
Глава 26
Фишер
В течение следующих двух недель мы с Сейдж стараемся выкраивать время для тренировок. Она занята новыми питомцами: делает им прививки, подбирает рацион, а кроме того, постоянно работает в саду. Суслик вернулся и причиняет значительные разорения.
Стройка опять застопорилась, поэтому мы приняли решение открыть к фестивалю только уборные и внутренний двор «Звездолета». В результате моя работа свелась к ежедневному уговариванию Марты О’Дойл, что здание не обрушится, а с лужайки уберут строительный мусор, да еще к составлению «доступного и изысканного» меню.
Когда нам с Сейдж удается уединиться, все мое внимание сосредоточено только на ней, но мы справляемся. По поводу кулинарного конкурса волноваться не приходится, правда, от ее умения обращаться с ножом у меня дергается глаз. К счастью, ко мне вернулось вдохновение, поэтому я стараюсь больше готовить и по возможности не вспоминать, как на прошлой неделе застукал Сейдж нарезающей красный лук: вся сгорбилась, глаза вытаращены, локти в стороны – мой наставник пришел бы в бешенство. Поверьте, я далеко не бескорыстен: ее бурные аплодисменты для меня лучшая награда. Пять дней назад Сейдж увидела, как я бреду к ней через луг с тарелкой в руке (лобстер, запеченный в кукурузном кляре, с соусом лимонный ремулад и поливкой из медовой горчицы), спрыгнула с газонокосилки, не выключив мотор, и подбежала ко мне, раскинув руки. На коротенькой розовой маечке были изображены две птички колибри и надпись мелкими буквами: «ПОЖУЖЖИМ!» Я ее накормил, а она научила меня пользоваться газонокосилкой и позволила завершить работу.