Я решительно намерен сполна насладиться отпущенным временем, однако остро чувствую тиканье часов, отмеряющих наш срок. В результате я постоянно на грани паники; мне становится легче лишь рядом с Сейдж – когда вхожу в нее, разговариваю с ней, слышу ее голос.
На нас обрушился еще один удар, которого никто не ожидал: сильный лесной пожар из Калифорнии. В воздухе стоит оранжевое марево. Иногда смог такой густой, что даже соседний дом не разглядеть.
В один из дней я отвожу Инди в летнюю школу и поднимаюсь на крыльцо к Сейдж. Из-за дыма и пепла чувствую себя как в ловушке; ничего не видно, дышать нечем. Проклятая стихия! Потрепав Ласку по голове, захожу внутрь.
Сейдж на зеленом диване в гостиной, читает дневник, который я в последнее время часто замечаю в ее руках. Она удивленно ахает, запрыгивает на меня, обхватывает ногами за бедра.
– Можно я буду грубым? – севшим голосом говорю я и несу ее вверх по лестнице.
– Если хочешь быть грубым, не стоит спрашивать. – Сейдж улыбается, легонько кусает меня за шею. Из моей груди вырывается сдавленный стон. – Но мой ответ – да.
Она забирается на кровать, однако я хватаю ее за лодыжки, стаскиваю на пол, опускаюсь на колени и забываюсь меж ее бедер.
– Еще, еще, – умоляю я, входя в нее под другим углом. Сейдж возбуждена не меньше моего – шепчет мое имя, всхлипывает, извивается, выкрикивает ругательства. Поднимаю ее, укладываю на постель, покрываю раскрасневшуюся веснушчатую грудь поцелуями, переворачиваю на живот.
– Приподнимись, моя хорошая. – Осторожно развожу коленями ее ноги, подкладываю под бедра подушку. Завороженно наблюдаю, как член погружается в лоно. Сейдж сжимает меня, удерживая внутри, хотя предполагается, что это я должен быть главным. Наши пальцы переплетаются, комкают простыню. Зарываюсь лицом ей в шею, вдыхаю ее запах, накрываю своим телом, стремясь почувствовать всю целиком.
Вместо жесткого торопливого секса я хочу продлить наслаждение, отсрочить неизбежное, смаковать каждый миг как можно дольше.
Глава 27
Сейдж
В ожидании улучшения погоды мы с Фишером сосредоточиваемся на подготовке к викторине и уроках кулинарии. Кажется, мои навыки обращения с ножом вгоняют его в уныние, но он по-прежнему терпелив и… оптимистичен.
Я обнаружила, что заставляю его краснеть, когда говорю: «Да, шеф», и с удовольствием пользуюсь своей властью.
– Есть важная новость, – сообщаю в пятницу вечером. Инди осталась с ночевкой у Блейк. С того дня, как у меня появились ослики, она заходила всего раз проведать Гэри, но продолжает помогать мне по выходным на фермерском рынке. Несмотря на исходящую от нее неловкость, я почти каждый день встречаюсь с Фишером и даже несколько раз ужинала с ними обоими.
Сегодня мы подтащили складной шезлонг вниз, к воде; дым наконец начал рассеиваться, и у нас появилась возможность насладиться закатом. В качестве бонуса – бутылка вина и плед. На коленях у Фишера восхитительно удобно.
– Говори скорее, – шепчет он, водя носом по моей шее.
– Я знаю тайный ингредиент для кулинарного конкурса. – Передаю ему бутылку и лукаво улыбаюсь.
– Ты занялась шпионажем? – с шутливым изумлением восклицает он. – И что же это? – добавляет уже серьезнее.
– У меня есть знакомый фермер. Сам понимаешь, свояк свояка видит издалека.
– Ну еще бы, взаимоягодная помощь.
– Похоже, тебе не удалось избежать местной склонности к каламбурам.
– Нет-нет, я все понимаю. Одного поля ягоды.
– Надо же, опять!
– Люблю тонкий сельскохозяйственный юмор, – заявляет Фишер. – Яблоко от яблоньки недалеко падает.
Невольно фыркаю. Он тоже прыскает от смеха.
– Ну ты даешь!
– Не тяни кота за хвост. Поведай секретный ингредиент. – От жаркого поцелуя забываю обо всем. Кажется, ему доставляет удовольствие отвлекать меня поцелуями.
– Тебе понравится. Это ягоды марион. – За последние недели мы приготовили множество разных блюд с ними.
На лице Фишера, словно горячая карамель по десерту, растекается улыбка.
– Кулинарный конкурс у нас в кармане, – говорит он. Меня охватывает дурманящий восторг; кажется, он прав.
Впрочем, радость длится недолго. То ли от дыма, то ли еще от чего, на обратном пути у меня начинает темнеть в глазах. Похоже, это мигрень, первая за полтора года. За время короткого перехода до веранды надежда, что через пару минут я оклемаюсь, стремительно угасает, сменяясь тошнотой и страшной головной болью.
Фишер уговаривает отправиться в больницу, но я перехожу в режим полной изоляции. Свет и посторонние звуки причиняют невыносимые мучения, и уж тем более я не в состоянии куда-то ехать. Единственное мое желание – закрыть глаза и проснуться, когда все закончится. В юности у меня часто случались приступы мигрени; с годами они стали реже, зато сильнее.