Финголфину показалось, что он сейчас провалится сквозь землю.
— Ну ты меня теперь понимаешь, дедушка, — Маэглин робко дёрнул Финголфина за плечо, — вот так мы с Мелькором и подружились. Его тоже не полюбили…
— Ты ну хотя бы с Даэроном на этой почве не мог подружиться?.. — выговорил ошеломлённый Финголфин.
Мелькор с ужасным криком вновь замахнулся своим молотом.
— Мне надо было убить тебя! Мне давно надо было убить тебя, а не Майрона! Как только я понял, что Валар можно убить, как только мы потеряли Макара, я должен был убить тебя! Мерзкие эльфы передохли бы, не родившись, без твоего звёздного света!
— Не получится, к сожалению, — сказала она.
— Брось меч! Ты не сможешь управиться с ним!
— Отчего же? — сказала она. — Эти мечи, Ангуирэль и Англахель, Эол создал для меня и Манвэ. Тингол преподнёс их нам во время посольства эльфов в Валинор. Но Манвэ отказался их взять: ему, мол, не подобает править силой оружия. Теперь я думаю, что он поступил неправильно.
— Дедушка, пойдём отсюда! — в ужасе закричал Маэглин и потащил Финголфина назад с такой силой, что Финголфин какую-то долю секунды не мог сопротивляться.
И когда Финголфин бросился обратно, перед ним словно встала стена; Финголфин осознал — это воздух, воздух, ставший твёрдым, как железо.
А за воздушной стеной внешний мир ворвался в пределы Эа — он увидел там, наверху, чёрное небо — не ночное, а абсолютно чёрное, на котором горело в несколько раз больше звёзд, чем он привык. Не было больше синего неба, не было менель, не было тёплого покрова, который она, Варда, заботливо держала над просторами Арды. Над головой Мелькора и Варды было лишь беспредельное пространство, из которого они оба пришли.
То место, где они стояли, у входа в зал — осталось нетронутым, но воздушная стена покатилась дальше, на юг, на север, на запад, снося стены и колонны.
Меч вознёсся в небо — и Финголфин не мог понять, как такое может быть: ведь, казалось, Эол сделал обычный меч, который мог бы поднять он сам или Тургон, но теперь Финголфин одновременно видел обоих Валар перед собой, рядом, так же, как он несколько мгновений назад стоял рядом с Кирданом
— и одновременно он видел, что оба они стали вровень с одной оставшейся колонной зала, что оба стали выше исчезнувшей крыши и шпилей, что их поединок видят за многие мили и что даже через воздушную стену Ангуирэль посылает вокруг удары, от которых рушится последняя вершина Тангородрима.
И сейчас Финголфину было страшнее смотреть вперёд, чем во время его собственного поединка с Мелькором, ибо теперь Мелькор был в своём истинном облике — высокий, стройный зеленоглазый подросток, и его тонкие руки крутили и перебрасывали чудовищный молот — и видно было, что Мелькор не земное творение Илуватара, а предвечный дух, способный переворачивать материки и заставлять океаны выплеснуть своё дно наружу.
А лезвие Ангуирэля изогнулось, сверкая миллионами розовых, жёлтых, бриллиантовых искр, и стало похоже на огромный серп, — на серп Валакирки; пространство над залом пронизывал яростный свет; звёздные лучи опускались в тело меча, они, пылая ярко, как солнце, вливались в её волосы и руки.
— Наш отец в последний миг призвал меня, дабы дать мне свет, который не от этого мира, который нельзя вместить ни в один камень, ни в одно дерево, ни в одну звезду! — так сказала она ему.
И Мелькор закричал, когда от удара изогнутого лезвия Ангуирэля его молот рассыпался в раскалённый прах.
И один удар серпа отсек его ноги.
Другой перерубил его стройный стан напополам.
Третий перерезал шею.
Меч горел невероятно ярким, неземным светом — ничто земное не выдержало бы такого жара — когда она пронзила им грудь своего брата, разрушая его земное тело.
Случилось всё это так быстро, что тело его не успело рассыпаться: он лёг к её ногам на каменные плиты, слегка свернувшись, будто засыпая.
Меч стал чернеть. Она опустилась на колени возле тела Мелькора, и Финголфин почувствовал, как стена воздуха под его пальцами стала подаваться — неужели он до крови стёр пальцы об воздух?! — возвращая тёплое небесное сияние над их головами.
Финголфин смотрел и вдруг осознал — врата в бесконечную пустоту сжимаются вокруг них обоих, вокруг Мелькора и её, стоящей около него на коленях, заботливо положив руку на лоб ему, словно спящему злому черноволосому подростку.
Финголфин сейчас только понял странные слова в одном из трактатов о Валар:
…дар Всеотца ей имеет две стороны, как и все его бескорыстные дары…
И он словно на мгновение вернулся в классную комнату в Тирионе; его рука тянулась к лежавшей под столом лютне, подарку отца, на которой ему так хотелось поиграть; он погладил гладкое, ароматное дерево и услышал голос Румиля:
«…и хотя некоторые Валар в силу своей божественной природы могут, если желают того, путешествовать с великой и внезапной скоростью по Вильне и нижнему воздуху, однако никому даже из Валар, и самому Мелькору — никому другому, кроме Манвэ и Варды и их слуг, не позволено продвинуться далее…»
Только Она — и Манвэ — могли, поднявшись над воздушным покровом, над Внешним Океаном в саму Пустоту, устранить из этого мира Мелькора.
И сейчас Она могла сделать это только вместе с Собой.
Финголфин почувствовал ветер на своём лице и руках; ветер пролетел по разрушенному полу с выломанными плитами, и бесцветный кусок Пустоты с Ней и Мелькором стал подниматься вверх.
— Нет! Нет!!! — закричал изо всех сил Финголфин и бросился к ним.
Нет, Она не может уйти, он, Финголфин не может Её отпустить!
— Дедушка! — заорал отброшенный им в сторону, ударившийся об колонну Маэглин, утирая кровь со лба. — Дедушка, в Пустоте же воздуха нет! Там никто из нас дышать не может! В воздухе же тепло! Там холоднее, чем… Дедушка! Ноло!
Она не поняла, откуда у обезумевшего от отчаяния Финголфина взялись силы проломить окружавшую их с Мелькором стену.
Маэглин мог только смотреть, как Элберет исчезла, унося с собой бездыханного Мелькора — и Финголфина.
P.S. На всякий случай: первый бета-ридер просил передать, что хотел увидеть ЭТОТ гендерсвитч (об этом сказано в аннотации к первой части), а не то, что вы подумали:))
Комментарий к Глава 48. Звёздная сталь ... “дар Всеотца ей имеет две стороны...” (Nonetheless this gift of Iluvatar to the Valar has its own peril, as have all his free gifts) – HoME, X, Myths Transformed: фраза эта прозвучала именно в контексте ухода в Эа Варды, которую Илуватар посылает туда после Манвэ и Мелькора.
...”хотя некоторые Валар в силу своей божественной природы...” (whereas certain of the Gods of their divine being might, an they wished, fare with a great suddenness of speed through Vilna and the low airs, yet might none even of the Valar, not Melko himself, nor any other save Manwë and Varda and their folk alone avail to pass beyond) – HoME, I, The Book of Lost Tales
====== Глава 49. Из бездны ======
Комментарий к Глава 49. Из бездны В первой половине этой главы есть неприятные моменты, и поклонникам Фингона её лучше читать с осторожностью. Зато это практически развязка истории :)
Thus, as «Morgoth», when Melkor was confronted by the existence of other inhabitants of Arda, with other wills and intelligences, he was enraged by the mere fact of their existence, and his only notion of dealing with them was by physical force, or the fear of it… Their physical «life», and incarnate form became increasingly to his mind the only thing that was worth considering!
J.R.R. Tolkien
Когда Мелькор — став «Морготом» — столкнулся с тем, что существуют другие обитатели Арды, со своей волей и умом, он был взбешён самим фактом их существования и единственным его представлением о том, как можно обращаться с ними, было прибегнуть к физической силе или к угрозе физической силы. Их физическое «существование» и воплощённая форма всё более и более становились для ума его единственным, что следовало принимать во внимание!
Дж.Р.Р. Толкин
— Я так боялся, что ты узнаешь… — прошептал Фингон. — Станешь меня презирать и ненавидеть. Думал, лучше тебе думать, что я погиб в бою.
— Я не смог бы, — повторил Маэдрос уже в который раз. — Никогда не смог бы. Ты мне расскажешь, что случилось?..
— Потом. Как-нибудь потом. Прости. Расскажу когда-нибудь. Я хотел бы забыть.
Конечно, он не мог забыть. Как по его лицу струилась кровь, как перестали слушаться пальцы, колени, как раздробленные рёбра охватили грудь болью. Над ним наклонился мрачный, высокий черноволосый юноша, вроде бы адан; он смотрел с каким-то болезненным любопытством; глаза у него горели нездоровым блеском — то ли пьян, то ли в пылу битвы совсем лишился рассудка. И Фингон вдруг увидел совсем другое лицо — знакомое, льдисто-белое, на него смотрели светящиеся зелёным глаза. Юноша преклонил колени; его никто не замечал, и тело Фингона, его побуревшие от крови и грязи доспехи скрылись под чёрным плащом Мелькора.