Южная башня была жилой, в западной находились мастерская и покои, где Маэдрос некогда хранил свои книги, музыкальные инструменты, картины и другие предметы искусства. Сейчас от всего этого мало что осталось; несколько чудом сохранившихся арф и лютней Салгант забрал себе.
Через стеклянную дверь Салгант увидел, как из западной башни к нему по стене идут две женщины: его сожительница Зайрет и её подруга. Хотя в Гондолине Салгант был главой целого Дома, он мало что умел, кроме игры на арфе; всеми делами занимался его младший брат, который не пережил взятия города. Когда по настоянию Маэглина его назначили командовать гарнизоном Химринга, Салгант совсем растерялся; указания Маэглина мало чем помогали. Зайрет, бойкая молодая женщина-эдайн, взялась неизвестно откуда и быстро взяла в оборот бестолкового эльфа; даже орки её слушались. Бывший глава Дома Арфы с ужасом думал, что будет, когда она постареет. Физические отношения у них не сложились, да Салгант в них особо и не нуждался; когда ему рассказывали, что Зайрет развлекается с другими мужчинами, он лишь отмахивался, что тоже не добавляло ему уважения подчинённых.
Зайрет скинула лёгкий и тёплый кожаный жилет; её подруга была одета в серую заячью шубку. Салгант с недоверием и некоторой неприязнью посмотрел на хорошенькую Лалайт. На ней было тяжёлое платье из сиреневой парчи с тонкими серебряными узорами явно эльфийской работы; на платье — два ряда жемчужных пуговиц (самая большая жемчужина была явно снята с серебряного дерева в Гондолине); в ушах — бриллиантовые серёжки в виде арф; в светло-каштановых локонах искрилась бриллиантовая арфа-заколка. Совершенно непонятно было, откуда эта девица взялась и на какие средства она живёт, тем более, что она всё время говорила о выгодном замужестве.
— Ох, Зайрет, — сказала Лалайт на довольно корявом синдарине, — какого эльфа ты себе отхватила. Красота. Я тоже за эльфа замуж хочу.
— Так он у них и особо красивым не считается, — сказала Зайрет — как будто Салганта тут и не было. — Они говорят, что он толстый.
— Да ты что, глупости какие, у него просто щёчки розовенькие и кругленькие! — воскликнула Лалайт. Она подскочила к Салганту и нагло ущипнула его за щеку; эльфу показалось, что длинным ногтем она чуть не выколола ему глаз.
— Зачем тебе замуж за эльфа, ты же смертная, — недовольно сказал Салгант.
— А я, может, хочу, как Андрет и Аэгнор, чтобы были большие чувства, чтобы было что скрывать, переживать и вспоминать, — сказала Лалайт и шмыгнула носиком.
— Так у Андрет счастья не было, она же за Аэгнора замуж так и не вышла, — заметила Зайрет.
— Ну и что, а я, может, хочу в преданиях своего народа навеки остаться. Чтобы мужики, как напьются, начнут плакать и про меня песни орать. Кстати, а Маэглин женатый? — спросила Лалайт.
Грядущий приезд Маэглина совсем не радовал Салганта, тем более, что он предупредил, что в этот раз приедет «с семейством». Салгант так и не понял толком, что случилось с приятелем, откуда у него двое детей и почему он говорит, что эти дети, причём оба — его отец Эол.
— У него был кто-то… дети же есть, — сказал Салгант. — Наверно, женатый.
— Сдался тебе этот Маэглин, чего он там может, — Зайрет подмигнула. — Сходим ко мне, развлечёмся. У меня там есть один по-настоящему красивый эльда.
— Ой, Зайрет, да ты что, — Лалайт стала смущённо теребить пальчиком жемчужину у себя под горлом, и выглядело это почему-то ужасно непристойно, — как так развлечёмся, меня же потом замуж никто не возьмёт.
— Так можно и по-другому развлечься, — сказала Зайрет. Её зелёные глаза сузились, а грубоватое, румяное лицо с плоскими щеками как-то хищно растянулось в стороны в неприятной улыбке; Салганту она в этот момент показалась похожей на рептилию. — Он послушный, я его хорошо обучила.
Лалайт поднялась и оправила платье, выразительно обведя ладонями высокую грудь.
Салганту иногда тяжело было сознавать, что он позволяет Зайрет издеваться над своими собратьями. Он оправдывал себя тем, что им по большей части не бывало больно — просто неприятно и стыдно. Как и ему. Когда он достал для Зайрет пару-тройку ошейников, которые подавляли сопротивление, он и в этом себя оправдывал: ведь если пленники безвольно слушались, их не мучили и не морили голодом. При всём этом Салгант по-своему любил Зайрет, и сейчас он чувствовал себя одиноким, как никогда, в этой огромной комнате с серыми стенами и высокими сводами, которая до сих пор сохраняла отпечаток личности своего сурового хозяина.
Салганту было бы ещё более не по себе, если бы он знал, как близко сейчас к нему Маэдрос.
— Жаль, что не удалось ничего узнать от торговца, который продал мне сосуд, — шепнул Амрод старшему брату, пока Финдуилас распаковывала узел с оружием. Они всё-таки надеялись отпраздновать её день зачатия и ничего не сказали девушке о подарке, который, как казалось Майтимо, был работой Тургона.
Майтимо пожал плечами. Он ничего и не надеялся узнать — наверняка человек, который продаёт работы пленного эльфа, хорошо заметает следы. Майтимо, конечно, не ведал всех правил обращения с рабами, принятых в стране Моргота, Дор Даэделот, но ему было известно, что если пленники были собственностью самого Моргота, Саурона или кого-то из их ближайших помощников и использовались для производства стратегически важных запасов — выработки металлов, оружия, постройки стен — попытки использовать их труд для личного обогащения могли повлечь серьёзные неприятности.
Прищурившись, он посмотрел на отвесную скалу, вздымавшуюся над ней стену крепости и на парапет между башнями.
Он сбросил куртку, несмотря на холод, оставшись в рубашке и штанах.
— Фаэливрин, закатай, пожалуйста, мне рукав, — он протянул ей правую, искалеченную руку. Девушка подняла ему рукав до плеча; предплечье Маэдроса выше локтя было украшено широким серебряным браслетом.
— Зачем тебе браслет на таком месте? — спросил Амрод. — Не видел его раньше…
— Такие браслеты ведь носят ваньяр, — вспомнила Финдуилас. — Дядя Ангрод рассказывал, что наша бабушка Индис всегда надевала такие.
— Да, — сказал Маэдрос, — Финрод сделал его для меня и он же подсказал мне, как сделать то, чем мы сейчас воспользуемся. Посмотрите сюда, видите узор? Между розами.
Между двумя серебряными розами на браслете тянулась тонкая линия-стебель, на которой, казалось, в прихотливом беспорядке распускались чашечки цветов.
— Там, на стене, — пояснил Маэдрос, — есть опоры для рук и ног. Их незаметно со стороны, и они расположены в неправильном порядке. Эти цветы на стебле показывают, как они размещены — снизу вверх. Узор из девяти цветов повторяется пять раз, меняя направление. Запомните его, пожалуйста, как следует. Я бы даже хотел, чтобы вы воспроизвели его. Можно здесь, на снегу — и сразу затрите. Так можно попасть на парапет между башнями. Там есть и обратный выход: если поднять одну из плит, там есть туннель, по которому можно соскользнуть вниз; он вырублен в стене и в скале под ней. Выход достаточно высоко, просто выпрыгивать из него опасно, поэтому придётся привязать верёвку к кольцу под плитой.
— Но тогда верёвка будет высовываться из туннеля, её могут увидеть, и туннелем нельзя будет больше воспользоваться, — сказал Амрод.
— Это верно, — ответил Маэдрос. — Можно либо аккуратно подрезать верёвку и потом, сильно дёрнув, оборвать её снизу или же срезать её выстрелом из лука. Но выстрел из лука понадобится в любом случае — на стене есть караул. Насколько я знаю, он сменяется раз в четыре часа или даже реже; если обоих стражей убить из лука сразу, есть большая вероятность, что этого не заметят ещё довольно долго.
Хотя они сильно рисковали, сыновья Феанора решили, что в часовых будет стрелять Финдуилас. Майтимо даже с протезом стрелять из лука практически не мог, а потренировавшись перед отъездом, они выяснили, что Финдуилас стреляет намного лучше Амрода.
В этот момент издалека раздался глухой вой бронзовых труб, и из-за леса показался кортеж Маэглина. Подойти поближе они не могли, но одетого в чёрную шубу Маэглина на вороном коне с длинной золотой попоной они заметили; впереди ехал знаменосец, а рядом, на коне, поводья которого были привязаны к седлу коня Маэглина, сидел очень высокий всадник, закутанный в серый плащ; его руки и голова были безвольно опущены; казалось, он почти спит. Амрод толкнул старшего брата локтем под бок, но у того у самого сжалось сердце — да, это вполне мог быть Тургон.