— Не может быть, — сказал сам себе Маглор. У него на глазах выступили слёзы.
Всё расплывалось, Ульмо куда-то пропал и, кажется, он сам снова впал в забытье.
— Почему? Почему Сильмариллы оказались там?! — спросил Майтимо.
Амрод медленно, осторожно опустил плошку с кашей, которую он до сих пор держал перед ним, куда-то на пол и отвёл глаза.
Все молчали. Он подошёл к двери; посмотрел наружу. Потом Амрод вернулся в комнату; вместе с ним была Финдуилас. К ним присоединилась и Луинэтти.
Амрод снова сел на стул и заговорил.
— Потому что, — сказал он, — мы уже знаем, что Мелькор действительно не убивал Финвэ и да, он действительно не крал Сильмариллы. Сильмариллы взяли мы с Тэльво.
Майтимо понял, о чём он говорит и по его телу прошла дрожь; Фингон крепко-крепко сжал его руку.
— Я же говорил, Майтимо. Мелькор всё время твердил нам с братом, что мы должны учиться обращаться с Сильмариллами. Узнать о них как можно больше. Что, хоть мы и самые младшие, мы имеем на них полное право. Мы пару раз брали их, когда отец уезжал. Сначала это была просто игра: мы любовались ими, разглядывали, а потом нам действительно захотелось понять, из чего они сами сделаны и как. Может, попросить у Кано тот самый осколок и сравнить, не знаю. И в тот день… мы же знали, что отец уезжает сравнительно надолго, дня на три, а то и дольше, — Амрод вздохнул. — Нам не терпелось. Мы пошли к Финвэ, разбудили его минут за пятнадцать до времени. Дедушка совсем не рассердился — он и нас очень любил, и считал, что отец слишком привязан к Сильмариллам, слишком к ним серьёзно относится, и всё это в ущерб своим детям. Было ещё темно, он открыл нам сокровищницу. Мы рассчитывали, что сможем заняться камнями после завтрака. Но тут вдруг Маглор предложил поехать на охоту. Мы оба растерялись. Страшновато было просто оставлять камни у нас в комнате, и попросить дедушку запереть их обратно мы тоже не могли — ведь все уже проснулись и заметили бы, что дедушка открывал сокровищницу, потом рассказали бы отцу и нам влетело бы. Тогда Тэльво решил положить их в свой пояс: у него был большой, кожаный пояс с внутренними карманами, и сверху он ещё перевязывал его таким широким красным кушаком. Вместе с ними мы и уехали.
Майтимо хотел было что-то сказать, но слова застревали у него в горле. Хотел спросить — почему вы не сказали отцу? — но как?! Он сам помнил, в каком состоянии был Феанор, когда ему сообщили о том, что его дом разграблен, а отец убит.
— Питьо, — с трудом выговорил он, — Питьо, вы могли бы сказать хотя бы мне. Я бы что-нибудь придумал. Устроил бы так, чтобы их где-нибудь случайно нашли. Я бы…
— Не знаю, — сказал Амрод. — Может быть. Сомневаюсь. Я сам о таком думал — бросить их куда-нибудь, но тогда нас всё-таки могли бы разоблачить. Если бы отец вернулся в Форменос… Нам надо было попросить Келегорма и Куруфина, когда они ездили туда, сделать вид, что они нашли их там — но мы и это побоялись сделать. А потом, когда произошёл весь этот ужас, когда мы оказались на кораблях — уже поздно было что-то предпринимать. Мы оба были в отчаянии, и начали ссориться. Тэльво говорил, что надо вернуться в Аман и отдать Сильмариллы Валар, а мне казалось, что после всего это будет предательством по отношению к отцу. Так я вышел вместе с отцом на берег, а Тэльво остался там, на корабле: он сказал, что вернётся в Аман один и сам, лично отдаст камни Манвэ и Варде. А потом отец поджёг корабли, чтобы мы не смогли вернуться. И Сильмариллы остались с ним. С Тэльво. В его поясе. На дне. Они никому уже не принадлежали, понимаешь?..
Майтимо раскрыл ему объятия и привлёк к себе. Младший брат сначала хмуро, как упрямый подросток, попытался вырваться, а потом спрятал лицо у него на плече.
— Мне уже легче теперь, — ответил Амрод на его невысказанные слова. — Уже легче, когда я знаю, что мой брат, Тэльво, по-прежнему любит меня и желает мне счастья. Может быть, когда-нибудь он сможет вернуться.
Майтимо нахмурился.
— Это ведь Фаэливрин тебе сказала?.. Питьо, а ты уверен… — он понизил голос, хотя, честно говоря, это было бесполезно — девушка была совсем рядом. — Ты уверен, что она… что она говорит правду? Она ведь мне сказала, что видела там Фингона, а он же…
— Я говорила правду, — сказала Финдуилас. — Я ведь не сказала прямо, что видела его в Чертогах. Я видела его в Ангбанде. Я ведь тоже его узнала. Потому что в Чертогах я встретила Тэлеммайтэ, его друга, который умер, попав в ту же темницу, что и дядя Фингон. Он мне и рассказал, что дядя Фингон жив и находился в плену. Телеммайтэ очень сожалел, что ушёл из жизни преждевременно и ничем не смог помочь ему. Поскольку я знала, что дядя Фингон жив, то после нескольких недель общения с Гватреном я поняла, что это он; я задавала разные вопросы, следила за его реакцией… и потом он заботился обо мне, он столько знал о нашей семье… Однажды я прямо обратилась к нему, но он не захотел со мной говорить.
— Да, это так, — подтвердил Фингон. — Спасибо тебе, дорогая; я понял, что ты знаешь, и ты всё-таки никому так и не выдала мою тайну, хотя могла это сделать сотни раз.
— Но Финьо, — Майтимо вспомнил слова Майрона: «Фингон тебе всё объяснит», — откуда же Мелькор взял ещё одни Сильмариллы?!
— Сделал сам, — усмехнулся Фингон.
— Но как? Высверлил из собственного черепа?! С него станется, — выдохнул Майтимо.
— Помнишь, Майтимо, тогда, когда Майрон в первый раз у нас был под видом Лалайт, мы говорили про день убийства Финвэ? — спросил Маглор. — А помнишь, что сказал Келебримбор: Мелькор-де «интересовался Сильмариллами», и он, Келебримбор, ему «отдал несколько заготовок, которые были испорчены или не подошли»? Помнишь?
— Ну так вот, — сказал Фингон, — я так понимаю, что когда Феанор нашёл скелет — свой собственный, как мы теперь уже поняли, — он поступил так: сначала попытался обработать самые большие и плоские кости — тазовые и лопатки. Одна из них раскололась — это осколок, который был у Маглора. Из трёх других костей он сделал оболочки Сильмариллов, которые не имели такой правильной формы, как сделанные из черепа. Поработав с ними, он их отбросил и выпилил из черепа другие — красивые, округлой формы. А теперь представь себе состояние Мелькора, когда он ждал Финарфина возле Форменоса. Все его планы провалились. Финвэ убит, камни пропали, вы с братьями разъехались — выловить вас и убить поодиночке будет трудно — даже с помощью Унголианты. И вот тогда он и решил отправиться в Валимар, на холм Эзеллохар — к беззащитным Деревьям, источнику того самого заключённого в Сильмариллах Света.
— Нет, нет, — сказал Майтимо. — Нет. Он же планировал уничтожить Деревья… Выбрал день…
— Майтимо, Мелькор ничего такого не планировал, — ответил Фингон. — Майрон, помню, при мне всё удивлялся и говорил: «Как же Мелькор на это осмелился? Явиться в Валимар, где были все остальные Валар, почти все эльфы, кроме детей Феанора — сам Феанор, Финголфин, Финарфин, Ингвэ и Ольвэ — и практически на глазах у них всех уничтожить эти самые Деревья? О чём он думал? Не понимаю…». Всё дело как раз в том, что он ничего не думал! Он действовал по наитию. Мелькор вообще не собирался уничтожать Деревья — но он хотел любой ценой, обязательно, немедленно заполучить для себя Сильмариллы! Его терпение кончилось. Поняв, что в Форменосе ему делать нечего, он отвёл Унголианту к Деревьям и попросил её их повалить. Она стала их пожирать, и Мелькору удалось влить поток света Деревьев в эти заготовки: свет вошёл туда естественным образом, ибо свет и оболочка изначально были единым целым. И уже потом они с Унголиантой вернулись в Форменос и на всякий случай разграбили сокровищницу. Оболочки не полностью закрылись (Майрон говорил, что они были как бы слегка мягкими), но это были Сильмариллы. У него оказались его собственные Сильмариллы; если не показывать их Феанору, то Феанора можно было заставить сомневаться, поверить, что настоящие камни действительно у него. И даже если бы настоящие обнаружились, он всё-таки мог попытаться убедить Валар и даже самого Феанора, что именно он обладает подлинными Сильмариллами, особенно если показывать всем камни издалека. Ведь даже ты, Майтимо, увидев их в его короне, поверил, что они настоящие!.. Получилось, что с одной стороны, эту ситуацию Мелькор создал сам: он организовал травлю Морьо, он потворствовал дурным наклонностям дяди Финарфина, он подговаривал младших брать Сильмариллы без спросу. С другой стороны, в отличие от того же Майрона, у него плохо получалось постоянно контролировать других. Он не мог направлять душевные движения своих марионеток, поскольку его не интересовал внутренний мир других личностей — он думал только о себе. Мелькор хорошо умел только пугать и принуждать, но в Валиноре открыто запугивать он никого не мог, и в результате всё сложилось совершенно не в ту картину, которую он хотел. Действуя очень быстро и решительно, Мелькор смог повернуть ситуацию себе на пользу и фактически на пустом месте, не имея на руках ничего, кроме мусора из мастерской Феанора, выйти победителем. Не знаю, следует ли этим восхищаться, но всё это весьма поучительно.