Он уже собрался попросить Финдуилас вежливо поговорить с Лалайт, как девушка с девушкой (ничего более неприятного для Финдуилас в данный момент быть не могло), но тут он услышал шаги на крыльце, и в дом зашли Маглор и Нариэндил.
— Вот, — сказал Маглор, — я дома! Я так рад. Но я сначала…
Нариэндил радостно улыбнулся Майтимо и Амроду, встряхнул узелок, из которого торчали перья и лапы подстреленного по дороге тетерева; потом, увидев, как мрачны все присутствующие, подвесил свой плащ и лук на крючок у входа (он был больше чем на голову выше Маглора) и хотел было уже извиниться и выйти.
Маглор распахнул дверь в комнату Келегорма и увидел, что она опустела. Там больше не было кровати; стоявший посреди комнаты раскрытый сундук был почти пуст (накануне Келебримбор перебрал вещи и навёл порядок в комнате). Он обернулся. Майтимо заметил, что Маглор держит в руках свёрток с чем-то, чем он, видимо, собирался порадовать больного брата.
— Где… — спросил Маглор. Майтимо осознал, что они не успели решить, что именно и как сказать Маглору, вообще не успели поговорить об этом. — Он… он… Он где вообще? Ему ведь лучше, да? Только не…
— Прости, — сказал Майтимо. — Он больше не с нами, — он подошёл к Маглору, который рухнул на колени на пол, и обнял его. — Наш брат…
— Как же? Ну как?.. — выговорил, наконец, Маглор. — Ему бывало хуже… тогда, осенью, после падения Гондолина, мне казалось, что его вот-вот не станет… Но почему… почему сейчас?.. Хоть проститься…
— Мы с ним смогли проститься, — сказал Амрод, подойдя к Маглору, — но тебе при этом прощании лучше было не присутствовать.
Майтимо выразительно посмотрел на младшего, и тот замолчал.
— Говорят, вы уезжали куда-то… это случилось, пока вас не было? — спросил Маглор.
— Нет, — ответил Маэдрос. — Через пару дней.
Маглор уронил голову на колени, сжавшись в комочек.
Майтимо почувствовал, что всё-таки должен что-то сказать ему, объяснить — но ведь до сих пор он не обсуждал гибель Финвэ с Маглором. Не говорил он ему ничего и о попытке узнать о судьбе Тургона (в ходе которой они освободили его младшего брата Аргона), — ведь когда Финдуилас вспомнила, что видела Тургона в плену, Маглор уже уехал.
— Видишь ли, Кано, — обратился он к Маглору, — всё сложнее, чем ты думаешь. Я должен был сказать тебе раньше.
— О чём сказать? — спросил Маглор.
— Сказать, что… Мы с Питьо не просто так ездили тогда в Гондолин. После падения города нашлись кое-какие… документы, и кое-что привёз Келебримбор… Я тебе не показывал…
— Не показывал? — Маглор встал. — Я же вижу, что что-то неладно. Нельо, пожалуйста. Что происходит?
— Есть свидетельства того, что Моргот не убивал Финвэ; конечно, он похитил Сильмариллы, но дедушку, скорее всего, убил один из квенди. Финвэ не пал в поединке с Морготом — его убили ножом. Мы нашли этот нож в вещах Тьелкормо, и там была ещё дедушкина кольчуга… — выдохнул Майтимо. — Может быть…
Майтимо ожидал чего угодно — слёз, гнева, буйства, недоверия; он сжался, готовясь к любым словам Маглора.
Но только не к тем, которые он сказал на самом деле.
— Да нет же! Это не он! Это я! Я во всём виноват! Я! — закричал Маглор. — Это я сделал! Это всё из-за меня, понимаешь? Всё, что мы здесь пережили — это всё из-за меня!
— Кано… — выговорил Майтимо одними губами.
— Ты сделал? — спросил Амрод. — Ты сделал? Что ты сделал, Кано? Что - это?
— Я смывал кровь с этого ножа, Питьо, — сказал Маглор. — Я надевал на него эту кольчугу, я отнёс его к сокровищнице, я его там положил… я убийца. Это я.
Майтимо прислонился к стене. Это было уже слишком. Если бы Келегорм по-прежнему был здесь, в этой комнате, то можно было бы подумать, что Маглор защищает его — но нет, Келегорма не было и они позволили Маглору считать, что он мёртв.
Нариэндил, посеревший, испуганный, не отводил глаз от Маглора; на его лице уже не было ни следа юной свежести и веселья.
— Я… я требую, чтобы меня наказали. Казнили. Чтобы меня казнили за это убийство. Я не хочу больше жить, — сказал он, обращаясь к Майтимо, но не глядя на него.
— Я не смогу поднять на тебя руку, Кано, — ответил Майтимо. — Не смогу поднять руку на брата, даже если ты виноват. Я… — он вспомнил, как мысленно обещал Келегорму не оставлять его; как Келегорм уходил от них, и сказал: — Я могу тебя простить. Пусть кто угодно говорит что угодно, но я прощу. Только не оставляй нас.
— Нет… — сказал Маглор. — Нельзя жить такому как я. В конце концов, Нельо, это не тебе решать. Мы отправимся к Гил-Галаду, пусть он осудит меня, раз у него есть право поднять жезл судьбы, и пусть он приговорит меня к смерти. Ведь должна же быть справедливость.
— Нет! — воскликнул Нариэндил. — Нет… Кано… Макалаурэ… ты не можешь! Ты не можешь себя так губить! Я же знаю, что ты не мог сделать ничего подобного! Просто не мог! Прекрати!
Он схватил Маглора за плечи; казалось, ему хочется схватить Маглора за шиворот, поднять в воздух и потрясти.
— Прости, — ответил Маглор. — Я просто больше не могу. Это сделал я. Я хочу, чтобы всё кончилось. Оставь меня, пожалуйста. Оставь.
— Нет уж! — сказал Нариэндил. — Я тебя не оставлю. Никогда!
И с этими словами он содрал с крюка свой плащ, швырнул узел с птицей на пол и выбежал наружу. Он вскочил на коня и поехал; он даже не раскрыл ворота — распахнул их ударом копья и ускакал.
Только тут Маглор осознал, что его герольд бежал; он встал, выбежал на крыльцо и закричал:
— Нариэндил! Вернись! Не надо, пожалуйста! Только не это! Я тебе не разрешаю!
Майтимо втащил его обратно в дом.
— Успокойся, Кано, — сказал он с грустью, — теперь уже поздно об этом говорить…
— Ты не понимаешь… — ответил Маглор. — Не понимаешь… я так старался… — он бросил на братьев отчаянный взгляд. — Тэльво понял бы…
— Прекрати! — воскликнул Амрод и ушёл, хлопнул дверью.
— Хорошо, — сказал Маглор. — Завтра утром я уеду туда, куда я сказал. Хочешь — поезжай со мной, хочешь - нет. А сейчас уйдите все, пожалуйста.
Майтимо вышел из комнаты, оставив брата сидеть на полу в комнате Келегорма. Он надеялся, что завтра утром Маглор опомнится; но на всякий случай он решил остаться в прихожей, на той же лежанке, где в ту страшную ночь спала Финдуилас.
Амрод увидел, что старший брат сидит в темноте; он не стал вносить свет в комнату и сел рядом с ним.
— Послушай, Питьо, — сказал Майтимо. — Я не знаю, что и думать. Может, мы действительно ошиблись насчёт Тьелко. Я понимаю - нож, кольчуга, но… Ну хорошо, у Тьелкормо была кольчуга Финвэ. Но это же не значит, что именно он надел на Финвэ свою.
— Да, — вздохнул Амрод. - Да. Тьелкормо всегда последним заканчивал тренировку. Его доспехи всегда висели сразу у входа. Если бы я вошёл в оружейную и схватил первую попавшуюся кольчугу, то это как раз была бы его.
— И главное — как же ларец? Если он убил дедушку этим ножом, то зачем было разбивать ему голову ларцом? — спросил Майтимо.
— Чтобы изобразить нападение — в надежде, что из-за раздробленной головы никто не заметит раны на шее. Она же была совсем небольшой. Ты вообще её заметил?
— Нет, — ответил Майтимо.
— Я видел, но не придал значения — где уж там, если у него голова разбита вдребезги, — мрачно заметил Амрод.
— Ужасно, если так, — сказал Майтимо. — Издеваться над погибшим… Это хуже убийства.
— Кстати, Майтимо, заметь, что Макалаурэ ни слова ни сказал о ларце, — заметил Амрод.
— Да, ты прав, — согласился Майтимо. — Если он признался нам в том, что надел на Финвэ свою кольчугу, что вымыл нож — почему не сказать, что он разбил ларец, если действительно всё это сделал он? Он вообще знает о ларце?
— Я не уверен, — ответил Амрод. — Мне кажется, он тогда вообще к двери сокровищницы не подходил, когда мы все вернулись туда. Когда Тьелко сказал, что Финвэ действительно умер, Макалаурэ стало дурно. Потом Тьелко его ещё подсадил на коня; он был такой бледный, что мы с братом даже испугались, что он свалится.