Маглор схватил нож из дорожного набора и попытался воткнуть его себе в шею. Майтимо бросился на него, выкрутил ему руку и бросил на пол; тот вскрикнул, дёрнулся и полоснул ножом по руке старшего.
— Да будь ты проклят! — закричал Майтимо.
— Эй-эй, потише, — Лалайт схватила Майтимо за плечи. — Потише, Нельяфинвэ. Эльфом больше, эльфом меньше…
Майтимо подумал, что он сошёл с ума окончательно.
Потому что через секунду его держали уже не мягкие девичьи ручки, а уже знакомые ему стальные, будто лишённые плоти, длинные пальцы Гортаура.
====== Глава 22. Первый вопрос ======
Д ю Ш а р и о, виконт, Ангел Дорофеевич, французский выходец. Любил рядиться в женское платье и лакомился лягушками. По рассмотрении, оказался девицею. Выслан в 1821 году за границу.
М. Салтыков-Щедрин. История одного города
— Да ладно вам, — Гортаур, всё ещё одетый в платье «Лалайт», уселся на диван. На этот раз платье было салатно-зелёным, с длинным кружевным воротником — правда, сейчас подол платья был у него лишь чуть ниже колен. — В толк не возьму, чего вы все так удивились?
— Так это всё время был ты, Майрон? — возмущённо спросила Финдуилас.
— Как тебе не стыдно! — воскликнул Маэдрос.
— А почему это мне должно быть стыдно? — пожал плечами Саурон. — Во-первых, нужно всё попробовать, а во-вторых, это прекрасная маскировка. Женщин-эдайн мало кто принимает всерьёз — особенно их мужчины. Ну представьте себе: суровый такой командир приходит в казарму, ни с кем не разговаривает, никому ничего не рассказывает, а потом заваливается в постель к девице и говорит: «А кстати, чтобы попасть в крепость, минуя ворота, надо отодвинуть камень под мостом, пройти по подземному ходу, а потом постучать по чёрному камню внизу четыре раза — ну да ладно, ты всё равно, дура, не поймёшь». И вы просто не можете представить себе, какая дрянь часто вылезает из людей в присутствии женщин. Бывает, что и не из людей — тоже. Сразу видно, кто чего стоит, — он оглянул присутствующих, остановив взгляд на Маэдросе. - Вы, кстати, с этой точки зрения выглядите не так уж плохо.
— А зачем ты говорил, что у тебя была сестричка? — спросил уныло Келебримбор.
— Турин же говорил, и его все жалели, — пожал плечами Саурон. — Почему мне нельзя?
— Хватит с нас, — Маглор в ярости прикусил губу до крови. — Убирайся отсюда…
— Макалаурэ, — сказал Саурон, поудобнее устраиваясь на диване и накидывая платок Финдуилас, — я понимаю твоё недовольство. Но сейчас мне хотелось бы поговорить с вами совсем о другом, а именно об убийстве Финвэ, потому что, должен признаться, этот вопрос меня действительно волнует…
— Это тебя не касается, — сказал Маглор. — Убирайся и забери своих кукол, — и он показал на Финдуилас и Аргона, который всё ещё был без сознания.
— Моих кукол, мой милый менестрель, ты пока ещё не видел, — ответил Маглору с иронией Гортаур, — а как увидишь, будет поздно. Ваше счастье, что я слишком сильно люблю некоторых своих кукол и не могу с ними расстаться. Некоторые айну моложе других, знаете ли. Что до Финдуилас, то я могу, если возникнут действительно серьёзные сомнения, которые могут касаться её жизни и благосостояния, предъявить по крайней мере двух надёжных свидетелей, которым вы сможете поверить: они подтвердят, что она действительно переродившаяся дочь Ородрета. Что касается Аракано… Я получил его тело через несколько часов после гибели и смог отчасти реконструировать повреждённый участок мозга; мне удалось призвать и его душу — думаю, потому что его родные, особенно Фингон, слишком отчаянно умоляли его вернуться к жизни. Пользы в этом особой, конечно, не было, — он только открывал и закрывал глаза, но, по крайней мере, тело не разлагалось, и то хорошо.
— И ты управлял им? Как? — спросил Маэдрос. — Ты можешь делать это и сейчас?
— Конечно, могу, — Саурон усмехнулся и снял с плеч платок. — Аракано, милый, ты не можешь повесить мой плащ вон туда, пожалуйста? Я так устал…
Аргон тут же открыл глаза, быстро встал и потянулся к Гортауру, потом замер и отшатнулся; почти то же самое произошло и с остальными — всё дёрнулись и через мгновение замерли на месте.
Это была больше, чем просто имитация голоса Финголфина: паузы, дыхание, тон — всё было так, как будто эти слова исходили из его лёгких, из его сознания.
Аргон отвернулся, пряча лицо в ладонях — потом бросился к двери, но наткнулся там на Карантира, который, сейчас, кажется, впервые осознал, что здесь находится Аргон. Аргон обнял его и спрятал лицо у него на плече.
— Значит, ты просто обращался к нему голосом Нолофинвэ? — спокойно спросил Маэдрос.
— Да, — ответил Саурон. — Я стал пробовать делать это сравнительно недавно и обнаружил, что он реагирует на голос отца, иногда даёт на произнесённые этим голосом вопросы осмысленные ответы и даже сам иногда пытается ему что-то сказать. Вообще в последние месяцы всё пошло значительно быстрее, и я думаю, что знакомые лица и речь привели его в себя окончательно.
— И что ты будешь делать дальше? — так же спокойно сказал Маэдрос.
— Не знаю, — ответил Саурон. — Если Финдуилас мне определённо больше не нужна, то Аракано… давайте будем считать, что пока я вам его одолжил.
— Так не пойдёт, — сказал Маэдрос. — Я не согласен на то, чтобы ты отпускал его на таких условиях.
— Не тебе диктовать мне условия, — сказал Саурон уже полностью своим, жестким и бесстрастным голосом. — Маглор сейчас пищал что-то про то, что семья Аракано мне чем-то заплатила за его жизнь. Нет, мои милые, я сделал это совершенно бесплатно, просто потому, что мне нравится копаться в мозгах детей Илуватара с помощью как инструментов, так и своего сознания. Ведь это же интересно, как в таком вот тёпленьком комке чего-то похожего на гнилое дерево помещаются слова, образы и даже немного разума. И это иногда — к сожалению — практически вне зависимости от того, что при этом происходит с остальным телом. А вот заглянуть в чужой мозг иногда бывает трудновато. Вот, например, ты, Нельяфинвэ, знаешь, почему твой брат перешёл к Мелькору?
Маэдрос молча положил на стол серебряный фруктовый нож и взглянул на Гортаура.
— Это же папин нож! — воскликнул Келебримбор и потянулся, чтобы взять его; Маэдрос придвинул нож к себе.
Заметив недоумение на лице старших, Келебримбор поспешно пояснил:
— Это папин нож, он сделал рукоятку и ножны. Нож всё время у него был, он его привёз из Амана. Папа подарил его дяде Туркафинвэ того, как их изгнали из Нарготронда — ну просто чтобы он не расстраивался, они оба любили эту вещь.
— Так ты знаешь, что это нож из Форменоса? — спросил Майтимо.
— Да, конечно, — ответил Келебримбор. — Папа с дядей ездили туда собрать вещи, буквально на несколько часов, когда уже было решено, что все уходят. Тогда папа его взял на память…
— Мы подумали, что этим ножом Келегорм убил Финвэ, — сказал Амрод.
— Подождите! — подал голос Аргон. — Вы все тогда приехали из Форменоса и сказали, что Финвэ погиб в бою с Морготом, что вы нашли его искорёженный и перегнутый меч и что у него была раздроблена голова… Откуда вдруг взялся нож?
— Сейчас понятно, что Финвэ явно был убит кем-то из его родных, и я хотел бы понять, как, кем и почему, — сказал Саурон. — Мне кажется, что, подумав, вы сами сможете назвать несколько причин, по которым мне это должно быть интересно. У меня есть вероятные ответы на каждый из этих трёх вопросов: я практически точно знаю — как; есть вероятное предположение — кем, и есть несколько предположений — почему. Но ответа на все три вопроса сразу у меня нет. Полагаю, очевидно, что здесь наши интересы отчасти совпадают. Если с вашей помощью я получу ответы на свои вопросы, то, возможно, оставлю вас в покое, — и он выразительно посмотрел на Аргона. — Я готов даже сообщить вам кое-что из того, что на данный момент известно и понятно мне.
— Я согласен, — ответил Маэдрос. — Говори.