Вот его рассказ в моем переложении.
«…Антон действительно после завершения своей земной миссии был удостоен титула Тайного посла первого ранга, что любители систематики и геральдики могут считать аналогом российского генерал-лейтенанта по военному ведомству, камергера по придворному, тайного советника по гражданскому, архиепископа по церковному. Чин вполне солидный, дающий право на занятие целого спектра должностей, дипломатических и научных. Ему теперь ничто не препятствовало принять кафедру у своего учителя и наставника Бандар-Бегавана, получить когда-то столь чаемый им пост Брата-советника при правителе одной из наиболее развитых и культурных планет и даже целой планетной системы Конфедерации.
Этот пост давал возможность, при желании, не делать совершенно ничего, посвящая бесконечный досуг научным занятиям, развлечениям и медитации. Или же, в случае наличия должных амбиций, взять в свои руки все незримые ниточки, они же – приводные ремни, организующие (обеспечивающие) образ жизни миллиардов подданных и внешнюю политику отданной ему «в кормление» [7] цивилизации.
Этакий «вице-король Индии» или губернатор Восточной Сибири начала XIX века, до которого инструкции и указы из Метрополии доходят раз в полгода, если не реже, и ответ идет столько же. То есть основной массив решений он принимает самостоятельно, а его отчеты о проделанной работе по большей части имеют для вышестоящего начальства лишь исторический интерес.
В Конфедерации, естественно, система связи действовала мгновенно на любое расстояние, зато в недрах Департаментов рассмотрение поступающих «бумаг» занимало те же полгода-год, по причине особого устройства бюрократических структур. Что, по большому счету, устраивало всех.
Принадлежность к клану форзейлей позволяла Антону работать в галактической разведке, психологических (в том числе и ксенопсихологических) службах, областях, связанных с тамошней мистикой и эзотерикой. Конечно, все это относилось только к мирам, населенным гуманоидами. Для связи с негуманоидами любых родов и классов имелись свои специалисты.
В то же время любому форзейлю, именно в силу их архаичной клановой системы, своеобразно понимаемой «рыцарской чести» и собственной философии и этики, плохо вписывающейся в рамки господствующей идеологии, путь в такие ведомства, как Внутренняя Администрация или тем более Департамент Соответствия, был заказан раз и навсегда. Как немецкому еврею в гестапо.
Да никто из них туда и сам не стремился, как боевой гусар Денис Давыдов ни за какие коврижки не пошел бы в жандармский корпус или интендантское управление.
В итоге Антон, уже постигший, в том числе и с помощью своих земных друзей, многие тонкости устройства Конфедерации, согласился на не сулящий особых неприятностей и нравственных проблем пост. Планета в самом деле была крайне цивилизованной, богатой, с роскошным климатом и населением, тратившим все свое время и душевные силы на интеллектуальное самосовершенствование и гедонизм.
Предполагалось, что все действительно серьезные проблемы там были якобы решены и никакой другой разумной цели, кроме как заниматься познанием тайн природы ради самого познания, не существовало. Сам же процесс являлся столь бесконечным, сколь и бессмысленным, поскольку границ его все равно не существует. А в силу давно достигнутого предела в удовлетворении телесных потребностей не осталось и промежуточных рубежей, к которым стоило бы стремиться.
Земные фантасты вообще, как давным-давно убедился Антон, ухитрились вообразить и описать почти все, что на самом деле существовало во Вселенной «первого порядка». Ничего подобного человеческой фантастике в мирах Конфедерации места не имело. Именно по причине самодостаточности их обитателей и отсутствия разрыва между воображаемым и возможным. Антиутопии занимали их воображение еще меньше. Потому Антону так нравилась Земля и раздражало все остальное.
Какое-то время он честно пытался вживаться в новое состояние. Любых качеств, кроме желания, у него хватало, чтобы «соответствовать». А вот желания и не было. В том числе оттого, что он в очередной раз сумел уклониться от процедуры рекондиционирования. Слишком жаль ему было терять свой ставший привычным характер и все приобретенные на Земле навыки.
Кем бы он стал без всего этого? Да никем, очередным чиновником высокого ранга, и не более. Правильно как-то сказал Бандар-Бегаван, «ноосфера Земли очень ядовита, разумный человек, желающий сохранить ясность мышления, не должен подвергаться ее воздействию сверх необходимого». А Антон, получается, эту меру превысил.
Только зря он рассчитывал, что его уловки смогут обмануть настоящих специалистов. Это стандартную, довольно примитивную аппаратуру, на которой обычно проходили проверку и перенастройку чиновники его уровня, прибывающие с планет, не входящих в Конфедерацию, и убывающие туда, он обманывать научился. И не столько «железо», как обслуживавших его техников.
В его распоряжении было огромное количество всяких специальных методик, и наложенная поверх базового психотипа сетка подмены давным-давно известных ему характеристик, позволяла проходить Испытание без всяких проблем. Испытатели просто не видели несоответствий.
Об этом когда-то догадался Бандар-Бегаван, но не выдал своего ученика, потому что потерял бы от такого шага куда больше, чем мог приобрести. Да, кроме всего прочего, Антон еще в начале ХХ века, когда это было модно в кругах эстетов, испытал на себе несколько религиозно-эзотерических практик. Сознательно расширил, выражаясь слогом того же профессора, сферу соприкосновения внутреннего мира с внешней средой в окружении принципиально иной ноосферы. Впустил чужое в глубины личности.
И оказался в роли одного из тех наследников туземных владык, которых направляли на обучение в Кембридж, Итон или Петербургский Пажеский корпус и которые ухитрились усвоить не только курс обучения, но и психологически осознали себя британскими аристократами и русскими гвардейскими офицерами. Такое случалось, не часто, но все же. В России было проще, там образованного инородца довольно легко принимали в «общество», судьба же «энглизированного» индуса или кафра складывалась куда печальнее. Что в Метрополии, что после возвращения к родным пенатам.
Скука и разочарование охватили Антона в первые же дни его новой работы, и сопротивлялся он им недолго. Слишком уж манила Земля, на которой он был счастлив. Там его жизнь имела смысл, пускай в экзистенциальном смысле очень относительный. Мелькала мысль, что перестроить личность и начать жить в согласии с господствующими в обществе императивами было бы куда легче и удобнее, но не хотелось.
Человеком быть пусть и трудно, но интересно. А здесь, исполняя протокольные функции своей должности, он зачастую едва сдерживал смех, а чаще – раздражение. Как рафинированный офицер Российского Генштаба, вынужденный соблюдать церемониалы, принятые при дворах абиссинского негуса или мандарина маньчжурской провинции.
Часто (что не возбранялось), отбывая в высокогорную резиденцию (вроде Лхасы), где следовало созерцать десятикилометровые ледяные пики или предаваться сексуальным утехам со специально воспитанными и обученными девушками, он вместо этого выходил в доступные ему по должности уровни Информария, разыскивая свежие документы, касающиеся Земли.
Их было не слишком много после ликвидации операционной базы и постоянного кураторства. Этот «затерянный мир» интересовал только немногочисленных историков из Академии, но все равно Антон не мог избавиться от ощущения, что настоящая жизнь осталась там. А здесь лишь влачится ее жалкое подобие.
7
»Кормление» в средневековой Руси – не только способ обеспечить себе пропитание, но и «руководство», производное от слов «кормчий», «кормщик», т. е. «управляющий» морским или речным судном, волостью и т. д.