Юноша молчал, до крови кусая губы.
— Ага. Согласен? Я же вижу: ты согласен! Мальчик мой, да ты еще лучше, чем я думал! — тут Гош позволил себе хлопнуть мрачного племянника по плечу. — Так может быть, позволишь мне стать для тебя наставником и советчиком. Я, правда, не хочу причинять тебе вред.
— Если это так, — Мелин вдруг ухватил Гоша за ворот рубашки, дернул к себе, словно боялся, что тот плохо его услышит, — то прошу, умоляю: не идите против родины, против своих людей, не предавайте моего отца. Не губите Лагаро. Ведь ваше предательство погубит нашу страну! Вашу страну!
Гай Гош сразу нахмурился и раздраженно оттолкнул руку юноши:
— Что за детство? Ты ехал ко мне, чтоб вот эту чушь говорить?
— Именно, именно! Ведь вы лорд Лагаро, как я, как мой отец. Разве вы можете желать зла, делать зло своей родине? Я прошу одного: разорвите все договоры с Тэйт и Бикео, чего бы это ни стоило. Потому что не знаю я страшней преступления, чем измена родной стране…
— Бог мой, ты все больше и больше походишь на Лавра! Ты патриот! — картинно всплеснул руками Гай Гош. — Раненый, изодранный волками добрался до меня через стужу и снег с тем, чтоб просить меня разорвать договоренности с моими союзниками? Такие усилия ради такой глупости… ты не туда расходуешь свою энергию, дитя моё…
— Разве забота о родине не стóящее дело? Разве не туда должен направлять свои силы каждый? — возразил Мелин; его глаза лихорадочно блестели, странно красные губы дрожали.
— Ха! — рассмеялся Гош. — И кто это говорит? Это ведь ты убил спокойствие в стране, свернув шею сводному брату! Кстати, а каковы твои планы насчет бедняги Дерека? С ним ты тоже сам разберешься или все-таки какого-нибудь наймита озадачишь? Да, у меня есть на примете подходящий человечек. Он немного берет за удары ножом в спину…
— Никаких планов я не строил. С Патриком все вышло случайно. В драке. Я силы не рассчитал. Я никогда не желал ему смерти. И то, что произошло — просто какая-то злая шутка, — сбивчиво оправдывался Мелин.
— Да-да. Вполне можно сказать, что все произошло случайно, — кивнул Гош. — И это правильно: ты всем так и рассказывай. Главное — не путайся в рассказах. В самом деле: у вас с Патриком были не самые дружеские отношения. Он тебя цеплял, насмехался, даже угрожал. Ведь угрожал?
— Д-да. Так и было. Он же меня ранил!
— Отлично! Молодец! Ты почти оправдался! Говори точно так же королю, и Лавр точно поверит и простит. Вот я тебе верю, а это многое значит, — захохотал лорд Гош. — Патрик тебе угрожал, спровоцировал на драку. А в драке чего только не бывает — да все бывает… Я, например, в свое время пришиб барона Экинея в драке. Мы повздорили: я обозвал его жену тощей цаплей. Потасовка у нас началась. Ну, у молодых дворян такая каша быстро заваривается. Я толкнул барона на камни — у бедняги что-то в спине треснуло. Он потом неделю похворал, постонал и на тот свет отлетел… Ну, и как меня, сволочь такую несдержанную, наказали? Ах, да я выплатил компенсацию его вдове, цапле этой тощей, — и вся недолга…
Мелин, надо сказать, теперь совершенно потерялся в разговоре. Он забыл, о чем с самого начала шла речь, и не мог понять, какого стержневого вопроса придерживаться сейчас, и абсолютно растерялся, услыхав историю о бароне Экинее и его тощей супруге, историю, которая никак (по его мнению) не вязалась с обсуждаемыми делами. Лорд Гай все заметил и довольно улыбнулся:
— Мальчик мой, я прекрасно понимаю: ты сейчас в полном смятении. Тебе надо сделать выбор, и очень сложный выбор. Но если ты все хорошо обдумаешь, то легко выберешь…
— Я выбор сделал! — наконец нашелся Мелин. — Я не могу позволить вам развязать войну в стране! — с таким возгласом юноша выхватил меч и бросился на дядюшку — это было то последнее, на что он был готов идти.
Лорд Гай не сплоховал, спасая свою жизнь. Впрочем, выйти победителем из схватки с раненым, измученным голодом и холодом противником для любого не составило бы большого труда. Лорд Гай опрокинулся вместе с табуретом назад, пропуская отчаянный выпад кронпринца над собой, сделал кувырок и встал на ноги. Что-либо еще он не стал предпринимать — верный Коприй, до этого молчаливой статуей темневший в углу комнаты, принял дело в свои руки. Точнее: он схватил рычащего от бессильной злобы Мелина. Выкрутив ему плечо так, что суставы захрустели, оруженосец заставил юношу выпустить меч, а потом крепко прижал парня к полу и вопросительно посмотрел на господина: