— Здравствуй, Злата, — получилось хрипло и глухо.
— Здравствуйте, ваша милость, — девушка ответила тоже необычно — шепотом — а в глазах ее заблестели слезы.
'Она знает', - понял Мелин.
— Я знаю, — словно прочитала его мысль Злата. — Разве трудно о таком узнать? Вы один приехали в Илидол. А вы ведь никогда не ездите один — всегда с ним, — теперь слезы были не только в ее глазах, но еще и в голосе.
— Да, Ларик… его больше нет. Он погиб, спасая меня, — сказал Мелин.
— Конечно, и это я знаю. Ради вас он никогда себя не берег, — Злата, чтоб сдержать рыдание, прижала ладонь к губам, которые предательски задрожали. — Он уехал с вами из Илидола, хотя мог остаться здесь, со мной, и жил бы спокойно… И вы теперь живы. И совершаете подвиг за подвигом. А его нет… Я никогда не крикну вам 'слава! , лорд Мелин.
Сказав, она спрятала лицо в свой платок и убежала прочь, прижимаясь к стенам дома, словно какой-нибудь воришка. 'Но ведь украла, — чуть не простонал Мелин, не смея остановить Злату и еще что-либо ей сказать. — Украла мою сегодняшнюю победу, всю радость от нее…
— Ваша милость, — напомнил о настоящем Коприй. — Мы ждем вас.
Кронпринц пробормотал 'да-да' и пошел обратно к своему вороному.
— Кто эта печальная девушка? — спросил оруженосец, придерживая юноше стремя.
— Злата, невеста Ларика, — коротко ответил Мелин и дал коню шпоры: ему вдруг захотелось как можно быстрее уехать с этого места.
— Что случилось? — спросила Нина, видя, что лицо молодого человека изменилось, и не в лучшую сторону: появилась суровая складка меж бровей, губы плотно сжались в упрямую и даже жестокую складку, а глаза потемнели, словно от гнева или боли. — Что она тебе сказала?
— Ничего плохого или неверного, — ответил кронпринц. — Не все в Илидоле мне рады. Она, например…
— Это горе, горе говорило, а не Злата, — девушка коснулась пальцами руки Мелина. — А вспомни, как я рычала на тебя там, в 'Маковке'. Для меня тогда ты тоже был повинен во всех бедах, что на меня обвалились. Но теперь я так не считаю.
— Может быть, может быть, — пробормотал кронпринц, поднимая глаза на золоченые шпили илидольской ратуши, появившиеся из-за поворота Кумачовой улицы. — Я много чего натворил, но судьба, похоже, решила дать мне шанс все исправить…
Луна светила в окно, окрашивая тонкие занавеси в голубовато-белый цвет. Перевалило за полночь, и часы на стене объявили об этом легким перезвоном бронзовых колоколец. Было самое подходящее время, чтоб крепко спать, но Мелин бодрствовал: лежал неподвижно на кровати, открыв глаза, и не шевелился, чтоб не разбудить сладко посапывавшую Нину. Девушка умостилась щекой ему на плечо, обхватила руками грудь парня и ровно, спокойно и легко дышала ему в шею. Тепло, уютно. И от этого Мелину ужасно не хотелось, чтоб наступало утро.
Утром, за полчаса до восхода они решили атаковать вражьи полки.
— У нас достаточно сил, чтоб дать бой, — сказал кронпринц на военном совете в ратуше. — Противник уже потерял одну голову — князя Волота. Мы можем даже объявить, что он умер. Тем более, что до этого, если верить лекарю, недалеко, — ухмыльнулся юноша. — Войско Тэйт сейчас в смятении. Наши воины, напротив, полны решимости. Надо это использовать.
— Вполне разумно, — кивал на слова Мелина капитан Альвар. — Для врага будет сюрпризом, если мы вместе с вашими отрядами выйдем биться с ними в открытом поле. Они-то настроились на штурм…
Вот почему кронпринцу не спалось. Хотя илидольский мэр выделил ему в своем доме лучшие покои — те самые, которые в свое время занял, охотясь за старшим сыном, король Лавр.
Конечно, грядущее сражение не было для Мелина чем-то неизведанным — он уже познакомился с битвой, немало врагов поразил, он состоялся, как воин. Но что-то темное ворочалось у юноши под сердцем, какая-то мрачная тоска. И странно: плыли перед глазами воспоминания, как опавшие листья в неспешном водном потоке, кружась и замирая на мгновение, то полные радости, то горькие, как настой из брусничных листьев.
Первая серьезная рана — от ножа, которым он стругал палочку, чтоб сделать стрелу для своего детского лука. Кровь из располосованной ладони хлестала, заливая рукав рубашки, и Мелин испуганно орал, когда бежал за спасением к мастеру Герману. Тот быстро перевязал, успокоил, взял на руки и понес к ручью, где они запустили кораблики из коры…
Первое осознанное день рождение. Он ждал отца. Выучил какую-то песенку, чтоб спеть для него. Да и все в замке говорили, что король обязательно приедет, чтоб поздравить сына с пятилетием. Лавр не приехал. Возможно, он даже не помнил, когда у старшего день рождение. Тогда первый раз у Мелина было нудно и колко в сердце от обиды. Ему вручили какие-то безделушки, сказав, что король сам не может приехать, но шлет подарки. На самом деле (это он позже понял), подарки были от старых добрых учителей…