— Нет, не надо. Я сама справлюсь. Ты сегодня такой нарядный, а работа — пыльная, — смущенно заметила девушка.
— И вовсе я не нарядный, — нахмурился Пек: ему не хотелось думать, что ради какой-то легкомысленной Делии он старался-наряжался. — Просто одеть сегодня больше нечего: все в стирке.
Нина улыбнулась и сбросила на его подставленные руки свою ношу. Поправив юбку и фартук, спрятала выбившиеся каштановые прядки под чепец и кивнула:
— Что ж, тогда пойдем…
Трясли они на заднем дворе — пыли было немного, поэтому работа двигалась быстро.
Сперва все делали молча. Потом Пек решил, что не стоит понуро молчать, тем более, что Нина ему добродушно улыбалась, и повел разговор:
— Ты ж тут недавно?
— Да. Всего полгода. Раньше отец не пускал — сам работал: в кузнечном цеху меха качал, огонь раздувал. Потом он умер — и что-то у него в груди порвалось. Осталась я одна. Пришлось трудиться — и как-то полегче мне стало. Не только время лечит — работа тоже лечит, — Нина рассказывала бодрым голосом и улыбалась: ей очень нравилось, что она и Пек так просто сошлись и теперь вместе занимались покрывалами.
— Ты отлично справляешься, — кивнул юноша, перебрасывая чистые покрывала на забор. — Ни разу не видел, чтоб ты без дела сидела. А толстуха Павлина, что работала до тебя, любила подремать в каморке под лестницей. Лентяйка была.
На это Нина лишь плечами пожала, смущенно улыбаясь, и Пек тоже улыбнулся: заметил, что она не желает обсуждать других людей. Это ему понравилось.
— А сколько тебе лет? — спросил он неожиданно сам для себя.
Нина покраснела:
— Шестнадцать.
— И не страшно тебе одной в этом городе?
— Но ведь и тебе не страшно, — лукаво улыбнулась девушка.
— Я-то парень, и я не один: я с Лариком. Мы вдвоем, если надо будет, горы посворачиваем.
— Так я тоже не одна, — кивнула Нина. — Друзья моего отца, которые с ним вместе в цеху работали, меня не забывают. Я от них частенько помощь получаю. Вот ведь как получилось — как будто сразу три отца у меня теперь, — вздохнула девушка. — Хотя родного батюшку и толпа не заменит…
Пек чуть вздрогнул, услыхав про отца, но тут же пустил эти слова мимо — не хватало еще сравнивать заботливого батюшку Нины со своим собственным отцом, жестоким и равнодушным к нему, родному сыну.
— А ты что же? Как в бойцы пошел? Это дело нехорошее — здоровьем на хлеб зарабатывать. На такое лишь сильная нужда толкает, — стала спрашивать Нина, полагая, что если она без утайки про себя все рассказала, так и от Пека следует ждать подобного.
Только юноша не был настроен откровенничать. Заметив, что покрывала кончились, он буркнул:
— Ну что? Все?
— А? Да, — растерянно кивнула Нина. — Теперь это все надо до кладовки дотянуть.
— Помогу — без вопросов. Ты только знай — наваливай, — и Пек решительно подставил плечо.
Они не успели нагрузиться и уйти со двора: над забором, над черепичной крышей дома, пугая голубей, пронесся тревожный гул — где-то далеко металл бил в металл.
— Набат! — пискнула девушка, от неожиданности роняя покрывало на землю. — Ой, мамочки! Что-то страшное случилось!
Звон не прекращался, был громким и частым.
— Прости, старушка, я должен узнать, — тряхнул головой Пек, в один миг перелетел через забор на улицу и умчался на главную площадь Илидола — Каменную, к ратуше — именно оттуда несся сигнал тревоги.
— Ну вот, — с сожалением забурчала Нина, — мне ведь тоже интересно. Помог бы — потом вместе бы пошли. А теперь, — и вздохнув, сама собрала все покрывала и невесело поплелась в дом.
Пек спешил на Каменную площадь не один — со всех улиц и закоулков, из подъездов и подворотен, торопились мужчины и женщины, богатеи и бедняки, стар и млад, чтоб узнать, какая тревога взбудоражила их город.
Последний раз — юноша помнил — набат звучал года два назад, поднимая илидольцев посреди январской ночи. Тогда случился пожар на дровяных складах: ревущее, безжалостное пламя вздыбилось до небес, и было светло, как днем.
Тушить пожар, казалось, весь Илидол сбежался. Люди по цепочке передавали ведра с ледяной водой, но от этого было мало толку. Последствия оказались ужасны: сгорели не только склады с содержимым, но и несколько соседних кварталов — почти четверть Илидола. Погибло много людей, еще больше остались без крова и имущества. В городе все строения, кроме городских стен, храма, ратуши и пары-тройки особняков знати и купечества, были деревянными, поэтому пожары всегда приносили огромные разрушения.