— Запястье как деревянное — гибкости никакой. Разминать надо. Вот смотри, — и тут же показал приятелю несколько нехитрых упражнений для кисти и предплечья. — Делай каждый день да по несколько раз — результат будет. Пойми: чем гибче рука, тем больше твои возможности в фехтовании, — улыбнулся, поймав себя на том, что слово в слово повторяет поучения мастера Германа. — Это тебе не кулачный бой.
— Да уж, понимаю, — проворчал Ларик, глядя на свое запястье, как на злостного предателя. — Только не понимаю, откуда ты такие премудрости знаешь? Самого капитана уделал, да так красиво…
— Подумаешь, — юноша пожал плечами, — зато моими стараниями вы все скоро так сможете.
— Не скажи: не точно так. Вот посмотри на меня: раз, наверно, сотый прием повторяю, а толку мало. Тут не день и не два надобно. А некоторым из солдат и жизни мало будет.
— Ты не прав. Тит-Лис делает заметные успехи. И Карл тоже. А они наравне с тобой обучаются. Дело в старании и желании. Ты просто ленив, — Пек хитро подмигнул другу.
Ларик нахмурился и погрозил другу кулаком:
— Может фехтование мне и не поддается, но репу начистить одному воображале я еще в состоянии.
— Ну, не сердись, — захохотал юноша, — я ж специально тебя подначиваю, чтоб ты бодрее мечом махал. А вообще, мой тебе совет — не забывай про свою дубинку. Она не менее грозное оружие. А то, что благородства ей не хватает, так это глупости. Какая разница, от чего помирать — от доброго удара по голове или от вспоротого живота? Смерть, в любом случае, никому не мила, — сказал и вдруг засомневался.
'Смерть на самом деле разная, как и жизнь человеческая, — блеснула мысль. — 'Как жил, так и умер' — так вроде говорят старики. Что-то есть в этих словах, что-то правильное…
Пек присел на край бойницы и с наслаждением принял в лицо свежий порыв осеннего ветра. Он был полон чуть кислых ароматов увядания — от запахов опавшей листвы из пущи, которая багряно-желтыми шапками расцветила горизонт. По сероватому небу быстро неслись рваные облака, обещая скорую порчу погоды.
Рука сама потянулась в небольшую корзину с перекусом — ее им дал толстый повар Гурик, чтоб не скучно дежурилось парням на верхотуре. Пальцам тут же попалось гладкое, большое, круглобокое яблоко. Юноша улыбнулся — этот сорт он любил: ярко-желтые плоды, сочные, ароматные и с сильной кислинкой. Особенно вкусно было есть их со свежим ломтем белого хлеба. Пек жевал и улыбался, вспоминая, как первый раз попробовал эдакое 'кушанье' на берегу Резвой реки, после встречи и драки с Лариком.
Приятель, оставив меч у стены, тоже наведался к корзине, выудил оттуда пару груш и захрустел, по очереди вгрызаясь крепкими зубами в твердые темно-зеленые бока фруктов.
— Как думаешь: что будет дальше? — спросил спустя пару минут энергичного жевания Ларик.
— Я вижу два варианта, — пожал плечами Пек, выбрасывая огрызок в окошко — тот полетел за крепостную стену и шлепнулся в ров. — Первый — мы откупаемся, живем спокойно и постепенно забываем о лорде Гае. Второй — лорда Гая не устраивает наше самовольство, и он спешит поспешает к стенам Илидола, чтоб навешать нам люлей.
— Нда, — озадаченно нахмурился Ларик, сильным броском посылая останки груш туда же — в ров. — А я вижу еще третий вариант: лорд Гай забирает откуп, никаких свобод Илидолу не дает и спешит-поспешает вешать нам люли. Согласись: может и такое случится…
— Ого, — теперь и Пек нахмурился.
Развить свои мысли-ответы на версию Ларика он не успел — снизу им прокричали:
— Эй, Рифмач! К тебе барышня! Очень видеть хочет! Спускайся!
— Гы, — как обычно в подобных случаях заухмылялся Ларик. — Похоже, Делия тебя выследила.
Пек не решился возвращать лбу гладкое и беспечное выражение. Наоборот, озабоченней сдвинул брови и буркнул:
— Придется с ней поговорить уже серьезно. Ведь не прятаться ж мне от девчонки, да еще под небесами…
Спускаться из Красной башни можно было двумя способами: тем путем, которым поднимались, — по крутой, витой лестнице; а еще — по длинному, деревянному шесту, который пронизывал башню сверху донизу, как спица. Судя по тому, как гладко он был отполирован, этот способ, весьма быстрый и зрелищный, использовался чаще.
Пек — извечный любитель шустрости — само собой, не мог занудно прыгать по ступеням. Он с лихим гиканьем слетел вниз, и ловко притормозил ногами и руками у самой земли. Иначе можно было и в лепешку расшибиться.
— Ну, кто там еще? — заворчал по-деловому, поправил шлем на голове, пояс с мечом — на бедрах и вышел в казарменный двор.