— День добрый, ваша милость! — громко заявил о себе Ларик, скинул долой тот самый, любимый свой берет, что отличал его еще на улицах Илидола, и низко поклонился Мелину. — День добрый и вам, господа, — это сказал портным и их подмастерьям.
Те почтительно склонились в ответ и, оценив колористическую палитру наряда молодого человека, посмотрели на него с нескрываемым уважением. Особенно — мастер Норвик.
— Смотрю на тебя и завидую тебе, братец, — вздохнул Мелин, откладывая в сторону альбомы и с тоской глядя на свое отражение в зеркале (оттуда не него пялился невеселый тип в скушном наряде из коричневого бархата). — Быстро ты здесь освоился…
— Так это не сложно, — во все свои крупные, белые зубы улыбнулся Ларик. — Просто не надо на одном месте сидеть. Ходи всюду, мелькай, осматривайся, улыбайся. Я кстати пришел, чтоб тебя вытащить в парк. Там уйма девчонок — в жмурки играют. Забавная штука!
— Братец, ты, похоже, совсем забыл свою Злату, — строго заметил Мелин. — А всего-то два дня прошло, как мы в Тильде…
— Пройти-то прошло, но толку с этого? И Злата не пропадет… А ты вот сидишь в своих комнатах, выходить не торопишься. Заперся, как испуганная парнем девица, честное слово…
— К чему мне мелькать? — возразил Мелин. — Праздник только через три дня. Вот там со всеми и познакомлюсь, и намелькаюсь. Как бы живым остаться…
Он протянул стопку альбомов мастеру Зану и сказал портным:
— Господа, мы все обсудили, заказ я сделал. Больше вас не задерживаю, — и вежливо поклонился, не зная, что тем самым оказывает мастерам высокую честь.
От такого знака внимания Зан и Норвик расцвели.
— Ваша милость! Будьте покойны: все будет готово к сроку, все в лучшем виде! — раскланиваясь и пятясь, они покинули комнаты кронпринца.
Ларик проводил портных довольно надменным взглядом и повернулся к другу, желая продолжить начатый разговор:
— Мелькать-то оно, может, и не стоит, но осмотреться надо. Да и свежим воздухом подышать. Пошли же в парк…
Мелин вздохнул, но, подумав, согласился. Он, в самом деле, получив в свое распоряжение так называемые апартаменты (три просторных и роскошно обставленных комнаты в юго-восточном солнечном крыле дворца), засел там и носа не казал даже в коридор. То ли стеснялся, то ли боялся, то ли просто не хотел. Ему определили камердинера: шустрого, худощавого, чернявого парня-ровесника. Он носил черно-синюю ливрею — цвета королевского дома, которому служил, и звали его Ник.
— Это не мое имя, — признался он Мелину, когда прислуживал за первым ужином принцу. — Мама с папой меня по-другому нарекали. А это имя, простое, дали, чтоб удобнее кликать меня.
— Каково же твое настоящее имя? — спросил кронпринц. — Думаю, мне не составит труда звать тебя так, как родители звали…
— Нет, ваша милость, не положено, — покачал головой Ник. — Я для всех тут Ник. И для вас тоже буду. Лишняя путаница с именами да прозваньями ни к чему в королевском дворце… Оно, конечно, спасибо, за отзывчивость вашу, — тут слуга поклонился до земли господину. — Только мне, на самом-то деле, неважно, как звать меня. Жилось бы спокойно да сытно — вот и вся важность, — и улыбнулся, очень хорошо, по-доброму.
Мелин кивнул, вспомнив вдруг, что, убегая из Кленовой усадьбы, тоже легкомысленно подошел к выбору нового имени. Но никогда потом не жалел, что назвался именем старого садовника.
— А родители твои кто? — продолжал спрашивать Мелин — ему нравилось так, запросто, беседовать с парнем, а Ник, похоже, быстро просёк, чтО в охотку его новому господину, и рад был побалагурить:
— Мои батюшка с матушкой — мелкие дворяне, в земле Данн живут, одну деревеньку в собственности имеют. У них там хорошо: дом каменный над озером. Сад большой, щедрый, виноградники есть, цветники. Матушка моя в целебных травах разбирается, сборы разные делает, крестьянским девушкам свои знания передает. Отец много в саду работает, каждое дерево, каждый куст любит, как с детьми, с ними няньчится. Ему помогают мои старшие братья — их трое. Наверное, поэтому фруктов и ягод у нас всегда много: очень уж большое внимание саду уделяется… В нашей усадьбе даже в такую пору осеннюю хорошо. Данн — земли южные, там теплее, чем тут. Да ведь матушка ваша покойная, насколько помню, оттуда будет, — сказал Ник и спохватился, увидав, как потемнело лицо кронпринца. — Ох, простите меня и язык мой болтливый, — парень даже на колено одно упал перед Мелином. — Вырвал бы его, вот ей Богу!
— Вот еще глупости, — тут же улыбнулся Мелин и протянул ему руку. — За что ж прощения просить и язык вырывать? Вставай, земляк, садись вместе со мной за стол да рассказывай подробней, как оно живется в земле Данн…