— Я же говорил! И о том говорил, как народ о тебе отзывается. И о твоих сыновьях от Корнелии. Нет у народа к вам любви. Я сидел в пивных, я бродил по улицам, я разных людей слушал — мало хорошего о вас говорили…
— А тебя, значит, они любят? Из-за того, что ты семь лет бил морды в доме какого-то Блоба и выставлял на потеху свое боевое искусство? И вот на этом замешаны планы Гоша усадить тебя на трон? — Лавр даже хохотнул.
— Вспомни своего дядюшку, который спровадил тебя на войну, а сам принялся хозяйничать в стране! — ответил Мелин. — Я читал историю, я знаю, что и с тобой было что-то подобное. И разве ты сразу разобрался с дядей? О, нет! Ты ждал подходящего момента… Всегда должен быть подходящий момент, для всего. Любой тщательно продуманный замысел может провалиться, если он не ко времени!
Король сцепил пальцы, хрустнув при этом костяшками. Он думал.
— Я хочу знать, что ты намерен делать? — напомнил о себе Мелин, ему казалось: отец слишком долго размышляет над очевидным.
— Я не могу действовать наобум. Мне нужно время…
— Но у меня его нет! Гош угрожает моему наставнику! Угрожает Нине! — юноша уже не сидел — вновь подскочил на ноги и теперь метался по кабинету, как плененный зверь по клетке. — Я не уверен, что обезопасил девушку!
— О ней лучше забудь, — строго ответил король. — Как и о Германе. Это слишком мелкие фигуры…
— Никогда! — зарычал Мелин. — Я этого не желаю!
— И ты можешь исполнить это свое желание? — холодно спросил государь. — Или ты хочешь, чтоб я дал тебе армию, с которой ты бросишься в Илидол и спасешь старика, которому и так всего ничего не осталось? Говорю сразу: этого не будет. Из-за одного старика и какой-то там девицы я не позволю распалять усобицу…
— Ах так?! — взорвался юноша и в сердцах пнул свою шапку, оказавшуюся под ногами. — Тогда я сам все сделаю! У меня достаточно людей в Данне!..
— Не смей ничего делать без моего указания! — король вновь ударил кулаком в стол: от этого опрокинулась малахитовая чернильница, и ее содержимое темным пятном растеклось между отцом и сыном. — Вот тебе мой приказ, королевский приказ! Езжай обратно в Данн. С Гошем и его заговором я сам разберусь. Если понадобиться — вызову тебя на подмогу. Пока же: ты прибудешь к празднику Воротею, как и было договорено ранее!
— Вот как? Вот как? — сквозь зубы прорычал Мелин, не глядя на отца.
— Вот так. Ты, как и все в Лагаро, обязан подчиняться моим приказам. Тот, кто этого не делает, тот и есть изменник, — твердо ответил Лавр, наклонившись к сыну через стол. — И никому я не делаю исключения. А если то, что ты рассказал о моем кузене, правда, то и ему не будет никаких поблажек. Обещаю… Но пойми: рубить с плеча я не намерен. Я пошлю своего человека в Гош, он все разведает и доложит нам. И только после тщательного разбора всех сведений, всей информации, я смогу что-либо предпринять. Горячку пороть неразумно… И забудь эту илидольскую девчонку! Тем более, что она вышла замуж! Хоть у нее с головой все в порядке, — последние слова король сказал уже спокойнее. — Я, кстати, подумываю о том, что и тебе жениться пора. Двадцать лет — самый возраст… Но она должна быть знатных кровей и соответствующего воспитания. В этом вопросе, думаю, следует на Корнелию положиться: она знает множество подходящих юных леди…
Мелин ничего не ответил. С потухшим взглядом, сгорбившись, он опустился в кресло — у него уже сил ни для чего не осталось. Юноше очень хотелось пить, но графин уже был пуст, а другого в кабинете не наблюдалось.
— Иди к себе, отдохни. Я вижу: ты совершенно вымотался, — сказал, обратив внимание на состояние сына, король. — Ты ведь из самого Илидола ехал без передышки?
— Д-да, — с легким заиканием ответил молодой человек.
— Поверь, я нисколько не умаляю твоего поступка, — мягко начал Лавр. — Я ценю то, что ты так незамедлительно сообщил мне о своих опасениях. Я проверю их состоятельность, и все будет в порядке… Извини за резкость. И вот тебе совет на будущее: никогда не пори горячку.
— Я понял, все понял, — глухо ответил Мелин. — Я пойду к себе…
— Получи! Получи! На! Нна! — выкрикивал наследник лагаронского престола.
Его новый день начался с потогонной тренировки в фехтовальном зале. Он вызвал четырех рыцарей себе в противники и теперь сокрушал их ударами меча, заставляя высоких, широкоплечих воинов, из которых каждый был старше его лет на десять, клониться к земле.
Кронпринц отрабатывал приемы Небесного Дровосека. Неопределенность последних событий, собственное бессилие и невозможность изменить ситуацию в свою пользу давали пищу его агрессии. В каждый удар Мелин вкладывал часть своей ярости, и от этого они получались страшными по силе.