Он подскочил к столу, на который Ларик выставил заказанный обед, и принялся запихивать себе в рот колбасу, куски порезанного пирога и охапки жареных луковых колец. Так спешно, будто у него вот-вот должны были отнять всё это. Кое-как прожевав и проглотив запиханное, Мелин быстро опрокинул в себя бутылку пива и перевел дух.
— Что ты задумал? — голосом растерянным спросил Ларик, наблюдая за этим резким повышением активности приятеля, недавно весьма апатично настроенного к окружающему миру.
— Подкрепляюсь перед дорогой, — ответил Мелин и с намерением одеться взял овчинный полушубок Ларика, мирно почивавший на спинке кровати. — Извини, что беру твой, но мой поимел здоровую прореху.
— А мне, значит, мерзнуть можно? — надулся Ларик.
— А ты никуда не едешь. Ты остаешься здесь и склоняешь Нину ехать в Двуглавую Крепость. Не дело ей здесь оставаться. Сейчас горе в ней кричит, ума лишает, но что будет потом? Разве сможет она вечно прикидываться мальчишкой? Постарайся, друг. Как только получится — найдешь себе какую-нибудь куртку, чтоб не замерзнуть по дороге в Данн. Мне же искать тулупы некогда, — говоря все это, Мелин проворно одевался: перевивал шнуры у полушубка, застегивал пояс, цеплял к нему меч, после нахлобучил шапку и снова выдохнул. — Все, братишка, прощай, — и протянул Ларику руку.
Тот был совершенно огорошен:
— Скажи хоть, куда ты собрался?
— В землю Гош. Навещу дядюшку, — кронпринц при этих словах улыбнулся, но как-то недобро — не размыкая губ. — Все враги вокруг, только он мне друг. Вот как вышло.
— То есть, ты решил с ним дружить?
— Точно.
— Дружить с ним и идти против короля? Против отца? Я правильно понимаю?
— Точно.
Ларик нахмурился:
— И ты хочешь, чтоб началась война?
Мелин пронизал его взглядом:
— Нет, братишка, этого я не хочу. Но про то, что я хочу, извини, сказать не могу. Теперь пусть все замкнется на мне. Прошу: позаботься о Нине. Ей очень нужна поддержка. От меня она помощи не примет — уже ясно. Может быть, тебе удастся вытянуть ее из этой дыры?… Дай же руку, простимся.
— Нет. Я тебя одного никуда не отпущу, — Ларик почувствовал недоброе.
— А я и спрашивать не буду, — вдруг буркнул Мелин и выскочил за дверь с прытью, очень похожей на прыть Нины.
Его друг к этому был готов — бросился следом, ухватил за локоть, остановил. И вот тут Мелин ударил Ларика. Не так, как в тренировочных боях в доме папаши Влоба (там они молотили друг друга почти каждый день), а так, как врага: кулаком в кадык, зло и быстро. Первый раз это случилось у реки Резвой, когда мальчишка Мелин нечаянно столкнул в воду Ларика-Плаксу. Как тогда, так и теперь Ларик схватился за горло, потеряв власть над своим дыхательным механизмом, и захрипел; а еще — упал на одно колено: что ни говори, удар у Пека-Рифмача всегда был точен и силен.
Мелин хмыкнул: приятель так и не научился спасаться от этого коварного приема. Шепнув другу 'извини, братишка', молодой лорд продолжил свой путь в коридор, а оттуда — к выходу из харчевни. По пути он шустро ухватил висевшие на гвозде, вбитом в стену, хозяйские лук и колчан со стрелами, и бросил пару золотых монет на стол прежде, чем трактирщик взметнулся из-за стойки со справедливым желанием опротестовать самовольство гостя.
Оказавшись на крыльце и поймав студеный порыв зимнего ветра в лицо, Мелин увидал Нину: она, мелко-мелко шагая, мужественно тащила в дом два ведра снега. И юноша не смог не подойти: было в груди что-то, что магнитом тянуло к этой тонкой, сгорбленной девушке, похожей на измученную сильным ветром и безжалостным морозом березку. Он ступил к ней, но получил лишь новую порцию колючих огней из больших карих глаз Нины. Тяжело вздохнув, он сказал сам себе 'сделай это, мерзавец'. И сделал — встал на оба колена перед девушкой, так похожей на мальчика. Да, она потеряла многое из того, что раньше делало ее привлекательной: пропали нежный румянец и свежесть щек, вокруг глаз нарисовались темные круги. Во всем этом повинны были горе и слезы — казалось, они попросту смыли юность и беспечность с ее детского лица.
Нина в этот миг от неожиданности выпустила свои ведра — они бухнулись в снег и опрокинулись. Талая вода потекла под колена наследнику лагаронского престола, но юноша не обратил на это внимания — он бережно взял руку Нины и прижал к своим губам ледяные пальцы, которые от сходства со скелетом удерживал лишь верхний покров — белая, тонкая, полупрозрачная кожа.