Нина попросила, тихо, твердо и весьма холодно:
— Пустите меня, ваша милость.
Мелин не сразу понял, а поняв, с огромным сожалением расцепил руки. Девушка прерывисто вздохнула полной грудью: объятия кронпринца были сильны и не давали ей такой возможности. Не поднимая глаз на молодого человека, Нина сделала шаг назад.
— Что с тобой случилось? Мне так страшно было за тебя, — заговорил Мелин. — За тебя и т-твоего м-мужа, — он предательски заикнулся в опасном месте.
— Со мной все в порядке. А Иллар умер. Его волки порвали, — коротко ответила девушка, а через секунду, вспыхнув лицом и ушами, выпалила, ударив кулачками в грудь наследника престола. — Ты виноват! Ты во всем виноват!
Мелин едва сдержал крик: острые костяшки пальцев Нины попали ему в рану, и резкая боль полоснула от груди до горла, словно плетью кто безжалостно перетянул.
— Зачем ты приказал нам уехать из Илидола? Зачем? Зачем? Зачем? — и трижды прокричав вопрос, она расплакалась, горько-горько, упав на колени.
Ларик подхватил ее также быстро, как недавно поднос с мисками, и провел мимо остолбеневшего Мелина к стулу, усадил, дал ей полотенце — слезы вытирать. Нина чуть успокоилась и заговорила, всхлипывая, — прорвалась на волю её печальная история, как вода сквозь развороченную неосторожным шагом бобровую плотину. Рассказывала именно ему — Ларику, а на Мелина даже не смотрела:
— Нагнали нас в пуще. Карл крикнул, чтоб мы скакали, что есть духу. Мы и поскакали. Слышали, что сзади бой завязался — крики, звон стали. Карл и его товарищи нас прикрыли. А мы с Илларом скакали так, будто за нами бесы гнались. До самой ночи, без остановок скакали. Мне страшно было, очень. Зачем такое? Почему? — Нина вновь заплакала, и Ларик успокоил ее, подсуетив кружку с водой.
— Что ж дальше было? — спросил молодой человек, как можно мягче и участливее.
— Дальше — мы поехали на огонек, что в пуще мерцал, — продолжила Нина, справившись с приступом рыданий. — Иллар правильно решил: нельзя ночевать под открытым небом, на снегу, на морозе. Мы замерзли, наши лошади измучились, а где-то рядом начали выть волки… Огонек хутором оказался. Тамошние жители нас радушно встретили, пустили на ночлег. И вот там Иллар решил сделать из меня мальчишку. Так, мол, безопаснее, — девушка, в очередной раз всхлипнув, провела рукой по лбу, убирая пряди волос, что непривычно на него падали. — Он сам обрезал мне волосы, а нужную одежду купил у хуторян. И утром мы пустились дальше, как два брата. Мы решили держать путь туда, куда с самого начала было решено — в Данн, в ваш замок, ваша милость, — сказав, бросила быстрый взгляд на Мелина, который теперь сидел понуро на одном из табуретов. — Я уж не помню, сколько дней мы в пути пробыли. Два или три. Нам еще раз повезло с ночлегом — наткнулись на пустой охотничий домик. А потом пришлось встречать ночь без крыши над головой. Тогда все и случилось. Волки уже давно за нами шли, но сперва боялись. А с каждым днем их стая росла, и смелость их росла. И в ту ночь они даже костра не испугались — напали на нас. Мы оставили зверью лошадей, чтоб отвлечь их внимание и кинулись, куда глаза глядят. Но не всем пришлась по нраву конина. Несколько волков бросились за нами. Иллар бился с ними, защищал меня, троих убил, а они его сильно ранили… Бедный мои Иллар, — снова горькие капли потекли из ее карих глаз, а Мелин, сам того не замечая, отозвался на эти слова и слезы громким скрежетом зубов. — Волки стали жрать своих убитых, а мы побежали дальше. Как могли, бежали. Сколько могли, бежали. Пока Иллар не упал. Тогда я сломала пару веток у ели и поволокла его на этих ветках дальше, как на санках. Думала — сгинем вместе… Но слава Богу, мы вышли к деревне. Уже утро было, и меня заметили женщины, что брали воду из проруби на реке. Они позвали мужчин, и нас прямо-таки на руках занесли в поселок. Так мы спаслись из зимней пущи. Но Иллар был совсем плох — он потерял много крови и обморозил ноги. Он проболел два дня и умер. Здесь, в этом трактире, словно какой-нибудь нищий бродяга… А в Илидоле у нас был дом, уютный, теплый… Для кого он теперь там? — Нина замолчала, крепко сжав зубы, не желая выпускать на волю еще одно рыдание, потом пару раз глубоко вздохнула и сказала твердо-твердо, сделав голос глухим и низким. — И за это я ненавижу тебя, Мелин! Всё из-за тебя! Всё-всё!
Юноша почувствовал ее взгляд — такого нельзя было не почувствовать. Глаза Нины злыми углями жгли его, а груди от этого становилось намного больнее, чем от телесной раны. Потому что болело уже глубоко — в сердце.
— Нина, не спеши бросаться на Мелина, — взял слово Ларик. — Ты же ничего не знаешь…
— Да! Я ничего не знаю, кроме одного — из-за его приказов погибла уйма людей! Из-за его приказов я потеряла все: дом, мужа, свое будущее! Иллар любил меня, хотел мне счастья. Он заботился обо мне, защищал меня… У меня до сих пор в ушах его стоны — он умирал и мучился от боли. И все из-за тебя! — Нина опять выкрикнула обвинения в сторону кронпринца.
Тот ничего не отвечал, ничего не возражал — словно окаменев, сидел на своем табурете, глядя куда-то в пол: ни одна мышца не дрогнула на его белом, как снег, лице.
— Нина, выслушай, — опять заговорил Ларик.
— Не стану! Не стану! — девушка, похоже, закусила удила и не желала что-либо выслушивать, она даже с места вскочила, распалясь. — Лучше пусть он меня выслушает! До конца! Там, в Илидоле, когда меня и мастера Германа привезли в дом мэра, где тебя ждал король, там я просила тебе разрешить мне уйти. Это ведь было? Было! И после каждый пошел своей дорогой. Так зачем ты снова в моей жизни? Зачем явился? Чтоб все развалить? Для чего? Что тебе надо от меня?
Мелин по-прежнему молчал, упрямо, каменно. Смолкла и Нина. Бросившись в атаку, она не встретила сопротивления и теперь, выговорившись и остыв, не знала, что делать дальше. Однако, в воздухе повисла заметная пауза — она требовала завершения.
— Я прошу вас… я даже умоляю вас, ваша милость, лорд Мелин, — сказала Нина, — оставить меня мне, и не тревожить себя моей особой. Так будет лучше…
— Могу и я попросить? — наконец издал звук юноша — голос его был совершенно тусклым.
Нина ответила не сразу:
— Что ж. Можешь. Только не проси многого.
— Мы едем в мою землю — в Данн. И я прошу тебя ехать с нами. В моем замке ты будешь жить так, как захочешь. Но прошу — в моем замке…
— Никогда! — ответила Нина, обнаружив в голосе необычную для нее жесткость и твердость. — Наши с тобой пути должны разойтись, я ведь уже говорила!
— Ты говорила, ничего не зная, говорила сгоряча, — Мелин сказал и пожелал, чтоб это было правдой. — Но позволь мне все рассказать, и тогда, быть может, ты изменишь свое решение.
Нина покачала головой, горько поджимая губы:
— Ничего я не изменю…
— Эй, Нил! — раздался громкий голос хозяина. — Ты куда подевался? Работа сама не сделается!
— Вот и ответ тебе, лорд Мелин. Некогда мне тебя слушать. Некогда и просьбы твои выполнять, — тут же сказала девушка — зов хозяина стал для нее чем-то вроде спасения. — Приятно пообедать вам. А у меня — дел полно.
Она шустро поклонилась, как взаправдашний мальчишка, и так же шустро выскочила за дверь — ни Мелин, ни Ларик и рта открыть не успели, чтоб ее остановить.
— Все, — выдохнул кронпринц, ударив себя ладонью в лоб. — Со всех сторон у меня провалы. Со всех сторон… Лучше бы я вообще ничего не делал, лучше бы сидел сложа руки, чем дергался. Любое мое решение, любое действие провальное.
— Мало ли как бывает, — буркнул Ларик, не находя других слов, чтоб приободрить друга. — Это называется просто: черная полоса…
— В таком случае: она затянулась! — с ожесточением выкрикнул юноша, вскакивая с табурета. — Не бывает ничего просто так! Все сваливать на случай? На судьбу? Надоело! Все всегда — с подачи чего-то или кого-то. И все, действительно, из-за меня! Но теперь — хватит! Гошу больше нечем меня сдерживать! — глаза Мелина полыхнули таким огнем, что могли, наверное, что-нибудь поджечь.