Коприй опять кивнул, дав понять, что у него нет оснований сомневаться в правильности слов господина…
Глава четвертая
Кто-то ласково коснулся щеки, погладил по голове.
Мама… это мама.
Мягкие темные волосы пахнут цветами и щекочут ему лицо — она наклонилась к колыбели, чтоб поцеловать сына-кроху перед сном. 'Спокойной ночи, лапушка', - так сказала, улыбаясь самой лучшей улыбкой на свете, опять коснулась пальцами его щеки.
Вот они — эти воспоминания — всплыли только сейчас…
С ее лица вдруг сошла улыбка, она вздрогнула, встревожено дернула тонкими бровями к переносице, обернулась — кто-то звал ее. Кто-то требовал ее.
— Мам! — сипло выкрикнул Мелин, потянулся к ней: ему внезапно стало жутко. — Мама!
— Мне пора. Спи, — сказала тихо, поцеловала его в лоб и медленно растаяла в воздухе, махнув сыну рукой.
— Я с тобой! Забери меня! — отчаянно закричал Мелин, рванулся следом, но провалился в жар и боль.
Больно, жарко и в сердце — тоска.
Такая смутная, такая гнетущая, словно падаешь в бездонную темную яму и точно знаешь: уже никогда не будет тебе оттуда выхода. И стонать, кричать хочется.
А сил нет. Ни на что. Как и желания жить.
Ох, как же плохо тебе, Мелин, в этой жизни…
Его хлопали по щекам и уговаривали 'успокойся'.
Мелин открыл глаза.
— Привет, волчонок, — ему улыбнулась сияющая фея.
— Привет, — растерянно отозвался юноша.
— Как себя чувствуешь?
— Вроде хорошо, — тем же потерянным тоном отвечал кронпринц.
— Рада, очень, — говоря с ним, фея не переставала дружелюбно улыбаться. — Хочешь пить?
— Да.
Она, еле слышно шурша мягкой шерстяной юбкой, легко спрыгнула с постели, на которой сидела рядом с больным, и, схватив с прикроватного столика серебряный кувшин, наполнила один из бокалов, которые стояли рядом, водой. Хрустальное журчание странно просветлило мысли Мелина, и он уже с улыбкой принял питье из рук этой светловолосой и ясноглазой феи. А глаза у нее были фиалковыми.
— Ты кто? — спросил юноша, вернув бокал ее тонким маленьким пальцам.
— Элис. Я дочь Гая Гоша, единственная его дочь, — представилась девушка, снова опускаясь рядом с ним на постель.
— Боже мой, — пробормотал Мелин. — А я где? — он только сейчас осмотрелся и увидел, что находится в просторной и красиво обставленной спальне; правда, в ней наблюдался заметный избыток розового цвета — портьеры на окнах, подушки на диванах, гобелены на стенах — какая-то кукольная комната.
— В Бобровой усадьбе, в моей усадьбе. Папа мне ее на пятнадцатилетие подарил, — весело и довольным тоном повествовала фея.
— А твой отец где? — совершенно ничего не соображая, Мелин задал следующий вопрос.
— Папа развлекается в Красной пуще. Лагерь, солдаты, оружие… Фи, — Элис пренебрежительно скривила изящные губы.
— А как я здесь…
— Оказался? — предупредила очередной вопрос девушка. — Очень просто. Тебя привезли в повозке, такого больного, такого бледного — страх. А мне от отца привезли указание: заботиться о тебе, лорд Мелин. Вот я, стало быть, сижу и забочусь. Кстати, покажи: как там дела, — и, не дожидаясь разрешения, сдернула одеяло с груди юноши.
Мелин вспыхнул и дернул его обратно.
— Да ладно тебе, — фыркнула Элис. — Я твои раны каждый день осматривала. Если хочешь знать, я здорово разбираюсь во врачевании — меня матушка научила. Я такие травы знаю, такие мази умею делать — в миг все заживает. Спросил бы у папы: когда его Коприй ошибается или справиться не может, папа ко мне обращается. Вот так-то!
— Каждый день осматривала? — удивился юноша. — А сколько дней прошло?
— Ты уже дня четыре без памяти лежишь. То стонешь, будто у тебя живот болит, то зубами скрежещешь — аж мороз по коже.
— Как долго! — Мелин ужаснулся, бросился вон из постели. — Мне нужна одежда! Лошадь! Мой меч!
Он совершенно упустил из вида то, что болезнь могла его ослабить. Так и сталось: ноги подкосились весьма и весьма коварно, и Мелину ничего не оставалось, как вернуться к подушкам и одеялу.
— Вот глупый, — заметила Элис, поддерживая его под руку. — Тебе еще лежать и лежать.
— Возможно, — хмуро согласился юноша, — но завтра мне надо ехать.
— Завтра и поедешь, раз решил, — кивнула девушка, успокоительно улыбаясь. — А сейчас выбирай: сон или обед?
Мелин не смог не улыбнуться в ответ милой, забавной девушке, чем-то неуловимо напоминавшей Нину (наверное, юностью, хрупкостью). Он признался себе, что появление этой сияющей феи было весьма кстати: желание распрощаться с неудавшейся жизнью стало не таким острым. Да и живот заявил о себе требовательным урчанием — его давно не наполняли.
— Обед, — выбрал кронпринц.
— Молодец, волчонок! — похвалила его Элис. — Ты не пожалеешь: у нас сегодня — пироги с курицей! Нежнее не найти! — и резво прыгнула к шнурку звонка, чтоб вызвать прислугу.
— А почему ты меня волчонком называешь? — успел еще спросить Мелин.
— Потому что ты рычал во сне, — ответила девушка.
Насчет пирогов она не слукавила: румяные и аппетитно пахнущие результаты поварских трудов, которые доставили Мелину на резном березовом подносе прямо в постель, были великолепны. Тем более для оголодавшего больного. В общем, он объелся, а бокал чуть кисловатого белого вино заставил его почувствовать непреодолимую тягу вновь спать. Сопротивляться юноша не стал: расслабился в подушках и позволил глазам закрыться.
— Тебе хорошо? — спросила Мелина Элис, мягко дотрагиваясь указательным пальчиком до его плеча.
— Угу, — отозвался он, — Бобровая усадьба — отличное место. А ты — отличная хозяйка.
— Спасибо, — улыбнулась Элис и поцеловала его в щеку. — Спи спокойно.
Кронпринц ответил мирным сопением — уснул моментально. И поцелуя, похоже, уже не застал.
— Будешь спать столько, сколько я захочу, — девушка добавила в свою милую улыбку лукавой кривизны и одобрительно похлопала ладошкой по правому карману юбки: там лежал маленький пузырек с экстрактом из сонной травы.
Весьма заботливо поправив на больном шелковое одеяло, она бесшумной мышкой выскользнула из комнаты и прикрыла за собой дверь. При ее появлении со скамьи, что располагалась в коридоре у стены, встал бородатый мужчина, одетый для дальней дороги — в теплый полушубок и валенки.
— Передашь отцу, что у меня все схвачено, — властным голосом молвила юная леди Элис. — И я жду его приказа, чтоб выложить козырь.
— Да, госпожа, — бородатый поклонился и убежал.
Девушка, опять лукаво улыбаясь, повернулась к дверям, за которыми в тепле и мягкости розовых покрывал спал кронпринц Лагаро, и погладила косяк рукой:
— Отличная усадьба, отличная хозяйка, отличные планы… Я буду королевой, королевой, королевой, — свой желанный титул Элис весело пропела, становясь чрезвычайно похожей на отца — лорда Гоша.
Пропев, она послала дверям воздушный поцелуй и вприпрыжку поскакала к лестнице, пританцовывая на бегу. Шаловливо задевала гобелены с цветочным рисунком пальцами рук, раскинутых в разные стороны, и казалось, бабочка порхает по коридору Бобровой усадьбы…
Теперь Мелин спал крепко, спокойно и без сновидений. А когда просыпался — неизменно видел у своей постели юную дочь лорда Гоша, ее светлое платье (девушка предпочитала белые, розовые и бледно-желтые ткани) и ее милую улыбку.
Элис осматривала его рану, смазывала ее заживляющей мазью, касалась лба юноши, подносила еду, питье и вела себя с ним очень ласково, уподобившись заботливой матушке. Нередки были поцелуи в щеку. Они поначалу смущали молодого лорда, но потом Элис сказала: 'Кто мне нравится, того и чмокаю. Я такая… , и Мелина это расслабило. Он вообще в последнее время не ощущал сам себя — вот какое это было расслабление. А еще: в поцелуях юной и красивой девушки он находил много приятного.
Выполняя обязанности сиделки и доктора, Элис без устали щебетала. О том, о сем, но о чем конкретно — Мелин не мог понять, не мог уловить нити ее разговоров. Хотя сложным тем она не поднимала. Все больше — о морозной погоде, о том, что будет к обеду, о забавном случае с лошадью водовоза, которая поскользнулась на обледеневшей дороге и села на круп…