Дело было в том, что Хмуров обладал достаточною опытностью, чтобы у Зинаиды Николаевны в долг не просить.
Как тонкий плут, он подобрался к ее деньгам осторожно.
В том, собственно говоря, что он понравился ей, а затем очень скоро окончательно ее влюбил в себя — особенного, пожалуй, ничего еще мудреного не было. Зинаида Николаевна даже созналась ему, что еще года два до этого, то есть в то время, когда он тоже жил в Москве, она видела его в театре, и с первой же встречи вся фигура его, умение себя держать, большие черные вьющиеся усы — все запечатлелось в ее памяти вследствие глубокого, сильного впечатления. Потом внезапно он куда-то вдруг исчез.
Она горевала, она искала его, она нарочно заводила знакомства, чтобы только собирать о нем справки, но ни от кого ничего толком добиться не могла.
И вдруг он снова появился.
Два года носился его образ в ее воспоминаниях, она была уверена, что потеряла его навсегда, как вдруг случайно, на открытии блюменталевской оперетки, куда она и ехать-то совсем не хотела, она увидала его.
Радость ее была так велика, что она готова была крикнуть ему из своей ложи, чтобы он пришел.
Тут же в театре она нашла знакомых, которые ей его представили.
При таких условиях дальнейшее завоевание уже давно и без того побежденного сердца не требовало особенной ловкости. Все сделалось само собою. Но он, еще не веря в самого себя и в силу своих чар, опасаясь, как бы она не заподозрила его в корысти, притворялся перед нею богатым человеком.
Особой роли вопрос об его состоянии в ее глазах не играл, конечно, хотя, по правде сказать, это ее успокаивало в виде доказательств тому, что она любима им за себя, а не за свои деньги.
Но он был запутан в мелких долгах и, как говорится, висел на волосочке. Он придумал одну рискованную вещь. Частью по свойству своей плутовской натуры, частью же еще не веря в неотразимость своей персоны на Миркову, Иван Александрович предпочел мошеннический способ выманить у нее солидный для его положения куш. Случайно в разговоре узнал он от Зинаиды Николаевны, что покойный муж, между прочим, завещал ей пять тысяч рублей для содержания с процентов от этой суммы маленького приюта в пригородной дачной местности.
— Сколько же душ у вас там питается? — спросил он Миркову.
Она созналась, что приюта собственно никакого еще и не существует, что она давно все собирается этим делом заняться, и, конечно, своих денег приложит, и что пока готовится для приходящих и проходящих мимо бедняков, ежедневный обед там в дворницкой, на даче.
Молнией блеснула у Хмурова в голове мысль воспользоваться случаем.
Он стал ей объяснять, как было бы легко в данное время увеличить этот капиталец биржевыми операциями. В доказательство он уверял ее, будто сам немало выиграл за последнее время. Он называл ей разные акции, бумаги: за брянские уже платят — 520, за золотопромышленные — 470, за торгово-промышленные — 430, международные — 740. Он указывал ей как на блестящий пример — на сормовские.
Она ничего не понимала, так как ее личные капиталы лежали вкладом в конторе Государственного банка, и никакими повышениями и понижениями она не интересовалась, а получала по купонам проценты.
— Дайте мне, и я вам деньги вашего приюта удвою, — предложил он. — Я сделаю это для бедных.
Она охотно вручила ему банковый билет в пять тысяч, доходы с которого шли на столовую в дворницкой, на даче.
Но каждую минуту трепетал он, как бы она не потребовала от него отчета. Пока он находился при ней, нечего было опасаться. Но когда он уезжал, ему все казалось, что вдруг кто-нибудь, из зависти и злобы, ей раскроет на него глаза.
Каково же было его положение, когда, вернувшись домой вечером перед театром, он застал известную записку Пузырева?
VI
ПЛАН ПУЗЫРЕВА
Если бы Иван Александрович Хмуров был в силах понять, какой ему давался в руки клад, то, конечно, он бы повел себя иначе и напряг бы все свои силы, все способности для сохранения его за собою.
Начать с того, что он не давал себе труда понять и оценить женщину, так сильно и доверчиво влюбившуюся в него.
Для него Зинаида Николаевна Миркова являлась только источником более или менее крупных денег, и пока она мечтала о закреплении их будущего счастия скорым законным браком, сам Хмуров ломал себе голову, каким путем выманить у нее настолько солидный куш, чтобы надолго себя вполне обеспечить от нужды и даже каких-либо лишений.
Он сознавал, что поступил опрометчиво, взяв у нее деньги, предназначенные на содержание приюта, но, уверенный в ее любви, он надеялся, что всегда сумеет заставить ее ждать отчета по этому делу.