Затем я позвонил в Американское посольство и попросил их позвонить в Вашингтон моему главному начальнику и сообщить ему о письме, которое я получил от Уиллиса Перринара и которое мне кажется нелепостью первого сорта, и в связи с чем я продолжу здесь свою работу.
Может быть, вы подумали, что я был потрясен, получив это послание от Перринара? Оно меня совершенно не поразило, потому что это отлично увязывалось с обычной техникой похищения.
Кого-то похитили. Родители немедленно устремляются в полицию или в ФБР с просьбой отыскать жертву. А потом, прежде чем силы закона успевают включиться в поиски, родители снова устремляются в полицию и просят ничего не предпринимать, потому что тем временем похитители послали небольшую записку с требованием выкупа, причем требуют не вмешивать полицию, иначе похищенный будет немедленно уничтожен.
Я был совершенно уверен, что Уиллис Перринар получил такую записку с требованием выкупа и одновременно с предупреждением, что если он хочет видеть своего сына живым, то должен прекратить немедленно все действия и отозвать из Парижа парней из Федерального бюро расследований.
Перринар был совершенно перепуган и немедленно отправил мне свое послание. Я догадывался, что он получил письмо с требованием выкупа дня два назад. Другими словами, требование было ему предъявлено, видимо, как раз тогда, когда я приехал в Париж.
Я находил, что ситуация складывается забавная, потому что если требование выкупа было послано людьми Накарова, его сообщники окажутся в трудном положении с получением их доли выкупа, потому что Серж теперь уже не интересуется земными делами.
Я выкурил сигарету и выпил немного виски. Я чувствовал себя живее, потому что у меня было ощущение, что скоро все кончится.
Телефонистка известила меня, что внизу находится мистер Зелдар и он хочет видеть меня. Я попросил направить его ко мне.
Минуты две спустя он постучал в мою дверь. Его вид был агрессивен, как никогда, но сам он был весь улыбка. Такое удовольствие доставляло ему меня видеть. Под мышкой у него был кожаный портфель, видимо, наполненный документами.
— Вы очень точны, Зелдар, — сказал я. — А где же Накаров? Я полагал, что он придет вместе с вами.
Зелдар положил портфель, снял пальто и только потом пожал плечами.
— Я не знаю, что могло случиться с Сержем, — ответил он. — Я заезжал за ним и долго звонил у его двери, но никто мне не ответил. Я подумал, что он, не дожидаясь меня, поехал к вам.
— Ну, что ж, вы видите, его здесь нет. Но скажите мне, Зелдар, может быть, будет разумно, если мы поговорим откровенно, так как меня очень бы огорчило, если бы я увидел, что вы делаете то, что может поставить вас в очень тяжелое положение.
Я смотрел на зебру, добродушно улыбаясь ему, потом продолжил:
— Фактически, я не очень доволен Сержем Накаровым. Мне начинает казаться, что он с душком, а я тогда автоматически становлюсь подозрительным по отношению к нему и его дружкам. А так как вы один из них…
Я на секунду дал повиснуть этой фразе в воздухе, потом закончил:
— Я не хочу быть грубым, Зелдар. Я только хочу, чтобы вы поняли мои соображения.
Я предложил ему сигарету. Он взял ее, закурил и сел. Потом с протестующим жестом всплеснул руками.
— Я хочу, чтобы вы поняли, мистер Кошен, — произнес он, — что все это — темный лес для меня. Я знаю Сержа Накарова очень давно и должен сказать со всей откровенностью, что никогда ничего не слышал плохого на его счет. Я очень надеялся сегодня утром доказать вам, что он бизнесмен высокой морали и что совершенно бессмысленно хоть на мгновение предположить, что он может быть замешан в похищении, о чем вы говорили вчера вечером.
— Ну что ж, тем лучше, Зелдар, — одобрил я. — Это очень утешительно. Но скажите также, что вы думаете об Эдвани Накаровой?
Он пожал плечами.
— Вы говорите о сестре Сержа? Я нахожу ее совершенно очаровательной, может быть, немного капризной и легко поддающейся гневу, но абсолютно очаровательной.
Я усмехнулся.
— Итак, вы хотите меня убедить, что вам неизвестно, что она — жена Сержа?
Он поднял брови.
— Но я всегда считал, что она его сестра! — воскликнул он.
— Так вот, — сказал я, — она никакая не сестра. Она даже не русская, хотя и говорит по-русски бегло. Она — француженка.
Он не дрогнул, а я продолжал:
— Скажите, каково будет ваше положение, если Накаров бросит свои дела?