— Понимаю.
Я немного подумал, потом продолжал:
— Когда вы сегодня ночью получили мою радиограмму, где я назначил вам свидание, вы были одна?
— Нет, — ответила она немного удивленно. — Со мной был Серж. Мы вместе обедали.
— И вы показали ему радиограмму?
— Ну, конечно, — ответила она, — почему бы нет?
Ее ответ заставил меня внутренне усмехнуться.
— Скажите, мисс Перринар, вы никогда не встречались с одной дамой? Ее зовут Джуанелла Риллуотер. Это красивая, очень элегантная, немного вульгарная, но дьявольски тонкая женщина. Ее мужа зовут Ларви Риллуотер.
— Нет, — ответила она, — я не знаю ни ее, ни его.
— Это хорошо, — одобрил я.
Я закурил сигару.
— Вам незачем беспокоиться о прошлом Сержа Накарова, — сказал я, — потому что эта работа была поручена одному из моих коллег, парню по имени Родни Уилкс. Для этого уже некоторое время назад Трансконтинентальное детективное агентство послало его в Париж. Я направил ему радиограмму в которой назначил свидание здесь, сегодня же ночью. Я ожидаю его с минуты на минуту. Говорю с вами об этом со всей откровенностью, мисс Перринар. Уилкс, безусловно, сможет дать нам исчерпывающие сведения о генеалогии вашего друга.
Она снова пожала плечами и улыбнулась. Боже, какой лакомый кусочек!
Я попросил извинить меня, встал, вышел из ниши, вернулся в вестибюль и спросил у портье, не приходил ли сюда симпатичный джентльмен невысокого роста с круглым лицом. Он ответил, что не очень уверен, потому что здесь сегодня много народа, но ему кажется, что джентльмен, которого я описал, находится тут уже с полчаса.
Я вернулся к Джеральдине.
— Уилкса здесь нет, — сказал я, — но подождем еще немного. Он должен появиться с минуты на минуту. Возможно, ему было трудно найти это место из-за плохого освещения улиц.
Она утвердительно кивнула головой и небрежно откинулась на спинку кресла. Я раздавил свой окурок в пепельнице и протянул руку к карману, чтобы достать портсигар. Когда я протягивал руку, мой рукав зацепился за что-то. То, что я увидел в ручке моего кресла, вызвало у меня сильный шок, — это была булавка от галстука, которую я подарил когда-то Родни Уилксу. Четыре года назад он работал со мной по делу Объединенных банков в Восточной Америке. Он с тех пор, насколько я знаю, никогда не расставался с этой булавкой. Ничего не сказав, я отцепил рукав от булавки и достал свой портсигар.
Когда я доставал зажигалку, то еще раз осмотрел булавку. Она была полностью воткнута в ручку кресла. Торчала только головка. Кто бы ни был тот человек, который воткнул ее сюда, он сделал это умышленно с определенным намерением.
Я посмотрел на Джеральдину. Она по-прежнему сидела в удобной позе, откинувшись на спинку кресла, глаза ее были полузакрыты. У нее был совершенно спокойный безмятежный вид. Я спросил ее, не хочет ли она что-нибудь выпить. Она поблагодарила меня и отказалась. Сказав, что я пойду заказать себе еще один стаканчик, я вышел из ниши, как будто поискать гарсона.
Я пересек вестибюль и отправился в гардероб. Там я стал изъясняться на плохом французском языке с девчонкой за стойкой, внимательно осматривая ряды шляп на полке.
Каждый из нас привык обращаться со своей шляпой согласно своему вкусу. У Родни был определенный способ носить свой фетр. Он немного странно приподнимал один борт полей, что придавало ему слегка забавный вид, и всегда носил серые, темные шляпы.
Его шляпа находилась здесь. Я заметил ее в третьем ряду. Значит, Родни пришел на свидание, которое я ему назначил, и, похоже на то, что он не покидал клуба. Значит, это действительно он засунул булавку в ручку кресла, чтобы я увидел, что он пришел, и мне кажется, он это сделал потому, что знал, что не сможет уйти отсюда.
Я курил, прислонившись к стене, и заставлял работать свои мозги.
Вернувшись к Джеральдине, я сказал ей, что позвоню по телефону в отель, в котором остановился Уилкс, чтобы выяснить, где он.
Она ответила:
— О'кей.
Дойдя до вестибюля, я направился к мужскому туалету. В глубине помещения с умывальниками имелась небольшая дверца. Я открыл ее. Она вела в маленькое темное помещение, в которое можно было войти, спустившись на несколько ступенек. Я закрыл за собой дверь, спустился по ступеням и повернул выключатель. Это была кладовка, в которую складывали корзины и грязные полотенца. Там я обнаружил Родни, скрюченного позади груды корзин. Посмотрев на его губы, я заметил на них коричневое пятно.
Я закурил сигарету и подумал, что бедный Родни никогда уже не будет проводить свои расследования. Мне не понравилась такая ситуация. Романист назвал бы ее мучительной.