— Правда? — удивилась я. Потом поняла, что она говорит о моих котах.
— Ты про Оуэна и Геркулеса? Они от меня прячутся, не обращают внимания на то, что я говорю, а изо рта у них воняет сардинами.
— А разве мужчины не такие же? — спросила Рома. Мы с Мэгги засмеялись.
Кафе Эрика уже было перед нами. Одно из лучших в городе, и неудивительно — ведь им управляет Эрик Каллен. Его жена Сьюзен работала в библиотеке вместе со мной.
— Поищи местечко для парковки, — попросила Рома.
Я окинула улицу взглядом, удивляясь, почему это февральским вечером, в среду, здесь так много машин. Мэгги как будто прочла мои мысли.
— Подожди секунду. У Фишера же сегодня аукцион? Распродают имущество Кормака Генри.
Я вспомнила, что читала про это в газете.
— Так вот где Мэри, — сказала я.
— А возможно, и Торстен, — добавила Рома.
— Вон, — неожиданно взвизгнула Мэгги, указывая на другую сторону улицы. Удивительно, но там было свободное парковочное место, прямо перед заведением Эрика.
Рома быстро оглядела тротуар и пробормотала:
— Вы этого не видели.
Она развернулась в начале переулка, через два дома от кафе, потом двинулась вперёд и аккуратно въехала на свободное место на парковке.
— Вот, — сказала она Мэгги. — Отсюда мы сможем приглядывать за Эдди, а он не пропустит всё веселье.
Мы выбрались из машины и вошли в ресторан. Он был почти пуст. Питер Лундгрен сидел за столиком в конце зала, склонив голову над книгой — вероятно, что–то по истории Второй мировой войны, именно это его больше всего интересовало. Ещё я знала, что он любит слушать музыку в стиле хеви–метал, и это не то, чего можно бы ожидать от адвоката.
Клер, моя любимая официантка, приветливо улыбнулась нам.
— Садитесь где угодно, — пригласила она, изобразив рукой широкий жест.
Я поймала взгляд Эрика из–за стойки.
— Давайте сядем у окна, чтобы мы могли приглядывать за Эдди? — предложила Рома.
— Замечательно, — сказала я. — Я сейчас вернусь, только перекинусь парой слов с Эриком.
— Привет, Кэтлин, — улыбнулся Эрик. На нём был длинный фартук, заляпанный шоколадом. Что–то вкусненькое.
— Привет. Я только хотела поблагодарить за яблочный пирог.
Эрик любил экспериментировать с рецептами, и Сьюзен иногда приносила результаты на работу.
— Да не за что, — он закатал повыше рукава тёмно–зелёного свитера. — Тебе не показалось, что там было слишком много корицы?
— Нет. Но если ты считаешь, что нужно ещё поэкспериментировать…
— Вы все, так уж и быть, станете моими дегустаторами.
Я положила руку на сердце и торжественно изрекла:
— Если так надо, мы готовы принести себя в жертву.
Он рассмеялся, и я направилась обратно к Роме и Мэгги, по пути снимая свою старую куртку, тёплую, но какого–то уродского коричневого цвета. Я купила её специально, чтобы надевать, когда наступала моя очередь кормить колонию бродячих котов в заброшенном поместье Вистерия–Хилл. Поскольку куртка досталась мне всего за пять долларов, меня не очень расстраивал её немодный вид. Уверена, что и котов тоже.
Подошла Клер с кофейником.
— Горячий шоколад?
— Да, пожалуйста, — Рома стянула перчатки и потирала закоченевшие руки.
Мы с Мэгги кивнули.
Клер налила три кружки.
— Зефирки или корица?
— Зефирки! — одновременно сказали мы с Мэгги.
— Эрик сделал шоколадный пудинг, — хитро улыбнулась Клер. С забранными в два хвостика рыжими кудряшками она была похожа на маленькую проказливую девочку.
Рома в это время возилась со своими ботинками.
— Да, — сказала она, помахав из–под стола рукой.
— Заманчиво, — произнесла Мэгги.
— Точно, — согласилась я.
— Вернусь через пару минут, — пообещала Клер, возвращаясь к стойке.
Рома выпрямилась и взяла свою кружку.
— За шоколад и скотч!
— Чего? — переспросила я.
— Шоколад и клейкая лента, — повторила она. — С их помощью можно решить практически любую проблему, — она вытянула левую ногу и показала ботинок. — Видите?
По внутреннему краю каблука был приклеен кусочек серого скотча.
— Зацепилась вечером за что–то острое. Пара кусочков клейкой ленты — и пока всё в порядке.
Я рассмеялась.
— Только не говори, что носишь в сумочке моток скотча.
— Ношу. И пакетик M&M’s, — она вытянула правую руку ладонью вверх: — Скотч. — Вытянула другую руку: — M&M’s. Если я не могу починить что–то с помощью этих двух вещей, то возвращаюсь домой и ложусь обратно в кровать.
К нам шла Клер с большим овальным подносом, от которого доносился аромат тёплого шоколада. Она поставила блюдце с зефирками в центр стола, а пудинг — перед каждой из нас. На вкус он был даже лучше, чем на запах.
— Что–нибудь ещё? — спросила Клер, получив в ответ только неразборчивое мычание.
— Вернусь через несколько минут, — улыбнулась она.
Мы ели молча, лишь изредка довольно вздыхая.
Мэгги первая опустила ложку и слизнула каплю шоколада с большого пальца.
— Очень, о–о–о-очень вкусно. — Она вытащила из кармана маленький чёрный блокнот. — Что ты делаешь до конца недели? — спросила она Рому. — Мне нужно ещё несколько фотографий котов.
Рома вытерла руку салфеткой.
— Когда тебе удобно? — они склонились над столом, сверяя расписание.
Мэгги сделала коллаж из фотографий колонии бродячих котов в Вистерия–Хилле, где я нашла Оуэна и Геркулеса.
Он висел в приёмной ветеринарной клиники Ромы. И теперь организация по защите животных заказала Мэгги постер для их программы по стерилизации. Она собиралась сфотографировать трёх новых подкидышей, оставленных у дверей клиники на прошлой неделе.
Дверь кафе открылась, обдав меня холодным ветром. Вошла крошечная пожилая женщина, что–то в ней казалось неуловимо знакомым.
Она замялась в дверях, моргая от яркого света. Кого–то искала? Я тронула Рому за руку:
— Кто это?
Она подняла взгляд и улыбнулась.
— Это Агата, — улыбка стала ещё шире, когда старушка заметила её.
Агата не улыбнулась в ответ, но выражение её лица стало чуть мягче, и она махнула головой в знак приветствия. Потом перевела взгляд на меня и кивнула.
Рома нахмурилась:
— Ты её знаешь?
— Нет, но я видела её пару раз вчера. Когда я разгребала снег она… эмм… остановилась поговорить с Геркулесом. Ты же знаешь, как он не любит мочить лапы.
Чего я не сказала, так это того, что Агата взяла моего чёрно–белого котика и принесла мне. Геркулес и Оуэн, как и остальные коты Вистерия–Хилла, были абсолютно дикие. Я подобрала их котятами, и обычно они не позволяли никому другому к ним прикасаться.
Агата медленно продвигалась к стойке, где Питер Лундгрен разговаривал с Эриком. Я не могла определить, сколько ей лет. Она горбилась от остеопороза, лицо покрыто сетью морщин. На ней было нечто, похожее на мохеровое пальто начала 60‑х в чёрно–красную клетку. Либо оно было ей велико, либо это она становилась все меньше с течением времени. Питер подошёл к Агате, предложив ей руку. Она приняла её, взяв в другую руку свою чёрную полотняную сумку, и он помог ей продолжить путь. Эти двое явно знали друг друга.