Мэгги подняла меня, и у неё хватило такта не улыбнуться. Я опять попыталась найти баланс, и на этот раз не оказалась на снегу.
— Ладно, — сказала Мэгги, — давай попробуем немного прокатиться.
— Думаю, не стоит, — возразила я. — Я лучше останусь здесь и буду наслаждаться пейзажем.
— У тебя получится, — она потянула меня за руку, и я на минуту заскользила по льду.
Хотя я собиралась двигаться вперёд, мои ноги решили разъехаться в стороны, причём независимо друг от друга. А руками я размахивала как ветряная мельница, чтобы удержать равновесие. Но всё напрасно. Так мы и прошли два круга по катку — Мэгги попеременно давала мне невнятные инструкции и поднимала на ноги.
— Мне нужно сесть, — наконец не выдержала я. Я вспотела, как медведь в сауне, а ноги в коньках, казалось, сами собой завязались в узел.
Мэгги кое–как тащила меня, а я цеплялась за неё, согнувшись пополам. Это был единственный способ заставить ноги не расползаться. Я, наверное, походила на Хитрого Койота на коньках.
Мэгги дотащила меня до скамейки, я неуклюже уселась и махнула ей:
— Иди катайся.
Она ушла, а мне оставалось только сидеть и скучать в плохом настроении.
К скамье подкатила Мэри, развернулась и затормозила, рассыпав ледяные брызги. Понятно, она–то умеет кататься. Она протянула мне термос:
— Горячий шоколад?
— С удовольствием, — сказала я. С горячим шоколадом дуться намного приятнее.
Она присела рядом со мной, извлекла из термоса чашку и налила половину. Я вдохнула аромат шоколада.
— Первый раз на коньках?
Я кивнула.
— И как тебе?
— По–моему, лёд очень холодный, очень скользкий и очень жёсткий, — ответила я.
— Весело было? — глаза Мэри сверкнули над краем чашки.
— Как это у вас так легко получается? — я указала на каток. Мэгги катилась задом наперёд. И при этом болтала с Клер.
Мэри улыбнулась.
— В давние времена, когда я была молодой, зимой здесь больше нечего было делать, только кататься на коньках и санках. А если останешься дома — кто–нибудь найдёт для тебя работу по хозяйству.
Я сделала ещё глоток шоколада. Пальцы уже начали отогреваться.
— Первая пара коньков досталась мне от старшего брата, — продолжала Мэри. — Под них приходилось надевать две пары отцовских носков.
Я сунула палец в коньки. К ступням тоже возвращалась чувствительность. Я взглянула на Мэри.
— Если ты станешь рассказывать, как ездила в школу вверх и вниз по холму по колено в снегу, я, пожалуй, кину в тебя снежком.
Она засмеялась и покачала головой.
— Конечно нет. Снег был, скорее, выше моей головы.
Я подобрала пригоршню снега и бросила в Мэри. Снег рассыпался по её куртке, и она ещё сильнее рассмеялась. Мы посмотрели на лихо катающихся фигуристов, а потом Мэри заговорила серьёзно.
— Кэтлин. — Она колебалась. — Ты знаешь про Руби?
— Что её арестовали? Да. — Я подула на свой горячий шоколад и сделала ещё глоток. — Руби не убивала Агату.
— У полиции есть доказательства, — сказала Мэри. — Возле её тела нашли перчатку Руби.
— Она же нашла тело Агаты. Расстроилась. Она могла просто уронить перчатку.
Мэри минуту разглядывала свои коньки.
— Это не единственная улика. Бриджет говорит, у них есть кусочек стекла, который нашли в переулке, краска совпадает с той, что на пикапе Руби.
Мне пришло в голову, что Бриджет чересчур много болтает, но я не сказала этого вслух.
— Это стекло от фары, такой как на машине Руби, и, — Мэри закашлялась, — и у неё фара разбита.
Она старалась не смотреть мне в глаза.
— И то, что Агата оставила все те деньги бойфренду Руби, тоже нехорошо выглядит, — сказала я.
— Да, и это.
— Как это выглядит, и как на самом деле — не всегда одно и то же. Я знаю, что Руби не убивала Агату.
Я прикончила свой шоколад и вернула чашку Мэри.
— Спасибо. Может, это звучит безумно, но не было ли у Агаты врагов?
Мэри закрутила крышку термоса, потом взглянула на меня и пожала плечами.
— Пожилая леди. Вот когда она преподавала — конечно, были и разгневанные родители, и недовольные ученики. Агата была строгой учительницей. Но чтобы враги? Нет. — Она постучала ботинками с коньками друг о друга, стряхивая с лезвий налипший снег. — Наверняка это несчастный случай.
— Не может быть, чтобы это была Руби, — сказала я. — Она бы не бросила Агату умирать в переулке.
Мэри поднялась.
— Надеюсь, ты права. — Она махнула мне и укатила вместе с термосом.
К этому времени на катке появились Сьюзен и Эрик. Каждый держал за руку одного из близнецов. Малыши умели кататься куда лучше, чем я. Они заулыбались мне, и я помахала в ответ. Сьюзен бросила на меня быстрый взгляд — всё её внимание было сосредоточено на детях. Эрик издалека выглядел неважно, а вблизи — ещё хуже. Волосы торчали из–под чёрных наушников во все стороны. Лицо даже на свежем прохладном воздухе казалось жёлтым и нуждалось в бритве. Он выглядел так, будто три дня пил, что вряд ли — я ни разу не видела, чтобы он выпил больше стакана вина. Он был дружен с Агатой и, должно быть, болезненно переживал то, что её нашли мёртвой в переулке за рестораном.
«Интересно, — подумала я, — слышал ли Эрик про арест Руби? Если нет — скоро услышит. А когда после полуночи газету выложат в интернет, весь мир узнает».
Я думала о словах Мэри. Руби могла просто бросить свою перчатку или даже заранее в тот день отдать обе перчатки Агате. А насчёт краски — мне слишком мало известно об автомобильных красках, и я не знаю, сужает ли это круг поиска до одной конкретной машины, но мне кажется, вряд ли.
И ещё тот кусочек стекла, который мог быть осколком от фары машины Руби. Это его я нашла в отвороте брюк? И, значит, я невольно виновата в том, что её арестовали? Но если даже и так, и стекло от пикапа Руби, это не значит, что она была за рулём. Она легко могла одолжить кому–то свою машину. Прошлым летом её брала Мэгги, но машина её не послушалась, и так случилось наше первое «дорожное приключение» с Ромой.
Я наклонилась вперёд, оперлась подбородком на руки и наблюдала, как мимо носятся конькобежцы. Понятно, что Маркус просто делает свою работу, но он ошибается.
Я видела лицо Руби там, в переулке. Я видела, как её ранила смерть Агаты. Невозможно так притворяться. Я выросла среди актёров. Я видела, как они репетируют, как играют, я видела все эмоции, от радости до уныния, видела, как играют горе. Я видела и хорошую игру, и невероятно плохую. В горе Руби не было ничего наигранного.
Мэгги помахала мне с дальнего края катка. Из толпы позади неё одна голова как–то выделялась. Маркус.
В этот момент я чуть было не покатила к нему, чтобы сказать, как он неправ насчёт Руби. И конечно, как только узнает, он извинится и отпустит её. Хорошая фантазия. Но всё–таки, мне хотелось поговорить с ним.
Теперь Мэгги почти поравнялась со мной. Я кое–как поднялась на разъезжающихся ногах и замахала варежками, чтобы привлечь её внимание. Она затормозила прямо передо мной, рассыпая брызги льда, точно так же, как Мэри. Я балансировала перед ней.