– Все зависит от того, что ты понимаешь под «ничего другого»!
Девушка поморщилась.
– Дурак.
– Ладно, пойдемте.
Лола провела их в комнату. В дверях она столкнулась с Анной, поверх ее темного помятого костюма была накинута мужская кожаная куртка.
– Вам здесь скучно? – спросила Лола.
Анна заметила, что, разговаривая с нею, художница меняла голос. Она изо всех сил старалась быть любезной.
– Ничего подобного…
– Увидев на вас эту куртку, я подумала, что вы собрались уходить.
– Мне просто стало холодно.
– Неужели?
Анна почувствовала на своей руке прикосновение влажных пальцев и вся содрогнулась.
– Не хотите ли выпить со мной рюмочку?
– Давайте.
Анна позволила увлечь себя к столу, за которым Урибе колдовал над своими смесями.
– Я бы с радостью подружилась с вами, – проговорила Лола. – Как вы на это смотрите?
– Как вам угодно.
Они чокнулись. Из своего угла Урибе разглядывал девушек и указывал на них пальцем. Его глаза блестели.
– А я все вижу.
Лола выпила рюмку.
– Заткнись. Что ты в этом понимаешь!
Урибе поднес указательный палец к губам.
– Пароль Тон-Кики. Не говорите ничего.
Анна снова почувствовала прикосновение влажных пальцев.
– Пойдемте, дорогая. Я хочу, чтобы вы поздоровались с Мендосой.
Они вошли в его комнату. Агустин лежал ничком на кровати, невозмутимо посапывая трубкой. Он был в пижаме. Когда девушки вошли, он только немного подвинулся, уступая им место.
– Уже поздно, – сказала Лола. – Тебе пора начать одеваться.
– Что-то лень.
– Всегда у тебя какая-нибудь блажь. Вот я привела Анну, а остальное меня не касается.
– Привет, Анна, – холодно сказал Мендоса.
Голос Лолы звучал плаксиво.
– Разве можно так вести себя?
– Сейчас выйду.
– Так неприлично.
– Я накину халат.
Лола глубоко вздохнула. Она наклонилась к Анне.
– Хоть вы скажите, может, он вас послушает. Что бы я ему ни говорила, он все делает наоборот.
– Я? А что, по-вашему, я должна ему сказать?
Жалкий, умоляющий вид Лолы вызывал у Анны неприязнь.
– Я все слышу, – буркнул Мендоса.
Он теперь лежал на спине и нахально потягивался.
– А я и не думаю скрывать, – возразила Лола. – Я только хочу, чтобы ты вел себя благоразумно. Раз наприглашал людей, так и развлекай их.
– Не понимаю, какое я к этому имею отношение, – воскликнула Анна.
От Лолы несло винным перегаром, и Анну замутило. Она чувствовала себя, словно в западне. Ей казалось, что ее заставляют участвовать в заранее подготовленном спектакле. Анна порывисто встала, но Лола усадила ее на место.
– Пожалуйста, – попросила она, – подождите минуточку.
Агустин расстегнул пижаму и, позевывая, начал чесать волосатую грудь.
– Лола слишком любит театральщину. Ей нужна публика. Перед одним человеком она теряется. Вдобавок, не знаю, заметила ли ты, она здорово напилась.
Анна снова почувствовала тошнотворный запах винного перегара.
– Ну, что я говорила? Только и делает, что меня оскорбляет. Мало того, что он тряпка и сволочь. Он еще врет.
Мендоса многозначительно повертел пальцем у виска.
– Тебе, дорогая, совсем не идет роль обвинителя. Она тебя старит.
Он привстал с постели и завернулся в халат.
– Да. Совсем забыл. Я пригласил на праздник мальчика галисийца, который тебе очень нравится. Ты зря теряешь со мной время.
– Гадкий лгун.
Лола тоже встала и привлекла к себе Анну.
– Не обращайте на него внимания, – захныкала она. – Это все ложь.
Анна высвободилась из ее липких рук. Она чувствовала, как все внутри у нее ощетинилось, точно кактус.
– Пустите меня. Мне нет до этого никакого дела.
Анна хотела выйти из комнаты, но Лола задержала ее о дверях.
– Вы должны меня выслушать.
Лола обняла ее за талию и повела с собой. Они прошли через мастерскую, где было полно парочек, и направились в комнатку в конце коридора.
– Вы непременно должны меня выслушать, – повторила Лола. – Я имею право на это.
Из своего угла Урибе показал им язык. Вино снова ударило ему в голову. Он опять все видел в призрачном свете, но чувствовал себя приподнято, возбужденно. Все окликали его и улыбались. Хлопали по спине. «Славный я парень, ох, и славный же! Прямо мировой!» Ему казалось, что гости утвердительно кивают. «Все нуждаются во мне». Голова его кружилась от удовольствия, он словно скользил по намыленному скату.
– Танжерец!
– Привет, забулдыга.
– Мне надо поговорить с тобой.
– Лучше выпей рюмочку!
– Потом. Сначала поговорим.
Когда являлся Луис, всегда так получалось: он приказывал, Урибе подчинялся. Паэс пользовался слабохарактерностью Урибе в своих интересах. Например, он заявлял: