– Прекратите спор, – оборвал их Агустин. – Сейчас это ни к чему не приведет. То, что Давид оставил тебя с носом, нас не касается.
– И все же он не должен был бросать его одного, – упрямо твердил Луис.
Он говорил с явным намерением разозлить Рауля. Нервы у всех были напряжены до предела, достаточно было любой мелочи, и кто-нибудь мог не выдержать.
Рауль расслабил узел галстука и, достав из кармана пиджака визитную карточку, стал обмахиваться ею, как веером. Потом, повернувшись к Мендосе, усиленно жестикулируя, принялся рассказывать ему о случившемся.
«Рауль иногда говорит непонятно, – подумал Луис, – зато убедительно». И он снова стал приставать к нему.
– Останься ты в такси вместо того, чтобы бегать за Кортесаром, тебе не пришлось бы теперь объяснять.
– Ну что я говорил! – крикнул Рауль. – Выходит, я еще и виноват!
Он даже скинул пиджак, который мешал ему жестикулировать. Рукава у него были закатаны до локтей, а под мышками желтели влажные от пота круги. Рауль скрестил на груди руки и снова горько усмехнулся.
– Я не сказал, что ты виноват, – возразил Луис – Но ты просто не должен был его оставлять. Кортесар не маленький. Он знает, что делать.
– Сейчас же заткнись, – оборвал его Агустин. – Хватит его подначивать.
Луис на мгновение выпустил руль.
– Да я не подначиваю. Я просто говорю, что если бы он, вместо того чтобы бегать за Кортесаром, остался…
– Да, да. Мы бы тогда не ломали себе голову, и Кортесар уже не маленький ж знает, что делать. Все это ты уже говорил.
– Ну так…
– Ты лучше повнимательней веди машину. По крайней мере никого не собьешь.
– Кто знает… – протянул Луис.
Он сунул в рот сигарету и крепче нажал на акселератор. Наступило молчание, во время которого, казалось, каждый прикидывал размеры катастрофы.
– Что я вам говорил? – вдруг сказал Кортесар. – Я всегда считал, что Давид меньше других подходит для такого дела. Это мог сделать любой другой, но не он. С нашей стороны было идиотством поручить это ему.
Паэс подскочил, словно его кольнули иголкой.
– Тогда почему он согласился? Мы его силой не заставляли. Он добровольно пошел на это дело.
– Нам не следовало принимать его. Он всегда был трусом. Неплохой парень, согласен, но труслив. Ни для кого это не было секретом. Все вы это знали. Мы не взяли Урибе и его не должны были брать.
– Все это очень хорошо, – возразил Паэс. – Но об этом раньше надо было говорить. Когда Агустин предложил его кандидатуру, никто и не подумал возражать. Только я один высказал сомнение, и, если я вру, дайте мне в морду.
Рауль провел рукой по усам и вызывающе сказал:
– Если ты намекаешь на меня, говори ясней. Я не люблю, когда крутят.
Луис скривил губы.
– Я ни на кого не намекаю, – сказал он, – но, если это тебя так задело, значит, у тебя рыльце в пушку.
Этот бесплодный, никчемный спор мог длиться без конца. Мендоса резким движением руки прервал его.
– Луис прав. Я предложил кандидатуру Давида. Я знаю его уже много лет, он мой друг. Мне казалось, что я обязан привлечь ого к этому делу. Он вместе с нами издавал журнал, и я не хотел подвергать его незаслуженному унижению. Я думал, что даю ему возможность проявить себя. Показать, на что он способен. Если бы Давид выполнил задание, то сейчас он сравнялся бы с вамп. Он бы получил боевое крещение, крещение кровью. А так как он провалил дело, ему придется отвечать за последствия.
– Последствия? Какие последствия?
– Это уж мое дело. Я виноват, и я должен исправить свою оплошность.
Автомобиль несся по Абаскалю к новым домам в районе Университетского городка.
– В любом случае, – сказал Кортесар, – даже если бы он и выполнил поручение, его следовало бы допускать только к второстепенным ролям. Останься он на улице, все было бы по-другому.
– У нас у всех были одинаковые возможности, – вставил Паэс. – Мы его не выбирали. Его выбрала судьба.
Они снова отклонились от темы. Кортесар зажег сигарету.
– Ты думаешь, его раскрыли?
Рауль перестал обмахиваться.
– Не знаю! Когда он вышел из дома, то держал револьвер в руке. Я первым делом спросил его, убил ли он старикашку, и он ответил, что нет.
– И все же, – заметил Агустин, – никто не кричал и не высовывался из окон. Если б что случилось, всполошилась бы вся улица.
Раулю никто не возразил: Паэс повернул слишком резко, н колеса завизжали, оставив след на мостовой.
– …За нами никто не гнался.
– Ну так…
– Может, они не осмелились высунуть нос наружу.