Давиду приснилось, будто он попал в какой-то колодец и хочет во что бы то ни стало выбраться оттуда. Ему казалось, что достаточно протянуть руку, и кто-то, сжалившись, кинет ему веревку. «Я должен что-то сделать, – думал он, – а то будет слишком поздно». Было душно, он задыхался. И вместе с физическим страданием в душе его вырастал неведомо откуда появлявшийся страх, который парализовал тело. Он хотел двинуться с места и не мог. Давида охватила непреодолимая вялость, и он лишь бормотал про себя: «Что-то случится, что-то случится, что-то случится».
Он снова заснул, проснулся и опять заснул. Во сне он громко разговаривал. Потом перевернулся на другой бок и протер глаза. Он вдруг страшно заторопился. Сердце готово было выскочить из груди. Он никак не мог вспомнить о каком-то очень важном деле. Ему надо было что-то сделать сейчас же, как можно скорей, и он не знал, что. Он осмотрелся кругом. Какой-то голос нашептывал ему на ухо: «У тебя еще есть время. У тебя еще есть время». Время для чего? – спросил он себя. Но голос не отвечал и только упорно и монотонно повторял: «У тебя еще есть время». Давид привстал на кровати и внимательно оглядел комнату. Никого не было; кругом стояла тишина и царил обычный порядок. «Они смошенничали, – подумал он, – и я должен пойти и разоблачить их». Он попытался соскочить с кровати, но снова повалился на спину. «А-а, теперь это все равно». На ум пришел недавний кошмарный сон, и Давид задрожал от страха. «Что означают сны? Влияют ли на них наши мысли?» Он закрыл глаза, и голос снова зашептал: «Быстрей, еще есть время».
– Время для чего?
Он выкрикнул это громко, но никто не ответил. Он закричал на самого себя, и это его рассмешило. «Как глупо, но все это я уже пережил раньше, и не один раз, а множество раз, еще в детстве. В глубине моего существа всегда таился этот страшный кошмар, будто я подхожу к пропасти и, хотя знаю, что сейчас кто-то толкнет меня в спину, стою и спокойно жду… Что-то так и влечет и манит. Быть может, в каждом из нас есть такая вот пропасть». Он думал вслух и даже заткнул уши.
– Надо что-то предпринять, – сказал он себе.
«Спокойствие, спокойствие, я веду себя, как дурак. Если кто-нибудь увидел бы меня сейчас, подумал бы, что я спятил. Или что у меня «не хватает винтика», как говорили служанки о моей бабушке. Это глупо, потому что я…»
– Мне на все наплевать, – крикнул он. – На все, совершенно на все!
Он потерял власть над собой. Схватив со столика стакан с молоком, Давид выпил его залпом. И тут же стал отплевываться. Молоко было отвратительно, оно прокисло. Впрочем, ему и не хотелось пить. Ему хотелось спать. Он снова закрыл глаза и заснул. Нет, не заснул. По правде говоря, он сам не знал, что с ним такое творилось. Потом он заснул по-настоящему и проснулся от прикосновения влажной руки. Это был Урибе.
– Давид, – шептал он. – Давид.
Потянув Давида за рукав рубашки, Танжерец заставил его приподняться. Урибе взбежал по лестнице, не переводя дыхания, и даже ударился лицом, входя в квартиру. Теперь скула слегка кровоточила.
– Давид, Давид, послушай меня. Ты должен сейчас же встать и уйти отсюда.
Он принялся изо всех сил трясти Давида, так, – что тот даже наклонился вперед. Урибе схватил приятеля за горло и заставил взглянуть себе в лицо.
– Послушай. Опомнись и послушай. Я только что из мастерской Агустина; там я случайно узнал обо всем. Я… – голос его дрогнул, пресекся и охрип. – Я хотел сказать тебе одну вещь, Давид. Ты будешь меня слушать, Давид? Послушай меня!
Урибе уселся на кровать и притянул к себе Давида. Заметив, что руки у него трясутся, он разозлился на себя. «Во всем виноват я, – думал он. – Если бы не я, ничего бы не случилось. Я просто хотел развлечься, поиграть». Он забыл о Рауле!
– Давид, проснись, проснись ради всего святого.
Давид приоткрыл глаза, и Урибе охватил страх. Он походил на полоумного: взгляд был пустой, безжизненный.
– Давид! Ради бога, послушай меня!
Давид утвердительно кивнул и безвольно уронил голову на грудь. Урибе казалось, что он сходит с ума.
– Давид! Ради всего святого, проснись. Ты должен бежать. Я смошенничал, подсунул тебе плохие карты. Я здорово напился в тот день, а Паэс уверил меня, что все это только шутка. Я думал, что это просто игра… Мне было так грустно в тот вечер, и я хотел во что бы то ни стало развеселиться. Я хотел быть храбрым и веселым и чтобы вы все меня полюбили. Я не знал, что, когда вы говорили об убийстве, вы говорили серьезно. Я думал, что это просто игра. Понимаешь? Мы всегда играли, потешались, и я думал, что это тоже шутка.