— Ну и ну. — Мареско встряхивает головой. — Опять напридумывал всякого! Размечтался, старик! Ты ей создаешь ореол некой героини из романа. Тебе завидно, что она на очко обогнала тебя! Великая страсть — ты ее никогда не знал, и тебе обидно! Обидно, что она знает о человеческой жизни больше тебя.
Они расстаются. Пора! Он не должен показать, что слишком заинтересован в ее деле! Скорее чтобы завоевать доверие, нужно казаться равнодушным. Не работа, а сущая каторга. А его крестный — ну и свинью подложил же он ему! Даже стажеры, не стесняясь, называют дело Рошель тухлым! Мареско должен был отказаться. Такое дело, как это, — курам на смех…
— Ясно же. Убила она. Ясно как Божий день. Она издевается над ним!
И все же Мареско упорствует. Она невиновна, я докажу. Задача у него архисложная, и он прекрасно понимает, что на карту поставлена его честь. А он должен лгать всем на свете! И самому себе в первую очередь. Делает вид, что собирает разные факты, как будто они смогут пролить свет на дело Иоланды.
— Вы провели ночь на лестнице в доме Поля Шанэна?
— Да.
— Почему? Думали, он вам откроет?
— Не знаю. Девчонка была с ним. Хотела их припугнуть.
— Допустим! Итак, вы примостились на лестнице. Это как?
— На корточках. Положила голову на колени. Я немного замерзла.
— Сколько времени вы не ели?
— С вечера. До этого перекусила в одной забегаловке, стоя. А они вдвоем ужинали в ресторане Мишель напротив.
— Как долго они были вместе?
— До половины первого следующего дня. А накануне она его встречала в аэропорту. Он прилетел из Нью-Йорка.
— А вы?
— Я тоже ждала.
— Вы знали, что Джамиля его любовница?
— Нет. Догадывалась, конечно. До этого никогда с ней не встречалась.
— И вы вот так сразу признали в ней свою соперницу?
— Да.
— И тогда… Опишите ваши чувства. Отвечайте. Вы почувствовали, что не успокоитесь, пока не увидите ее мертвой?!
— Нет, я не убивала. Клянусь.
— Вы все это уже рассказывали полицейским?
— Да.
— Что дальше?
— Из аэропорта они взяли такси и уехали.
— А вы?
— И я поехала на такси, правда, для меня это дорого.
— Когда, в каком месте они вас увидели? Ведь вы хотели, чтобы они вас увидели!
— На лестнице, внизу. Я перегородила им дорогу. Он меня грубо оттолкнул. Я их оскорбляла почти до самой двери.
— Вы хотели скандала?
— Не знаю. Я ничего не соображала. Кричала, вот и все.
— А если в тот момент у вас оказалось бы под рукой оружие, пистолет например, вы бы убили?
— Думаю, да.
— Вы это тоже рассказали в полиции? Чтобы вас обвинили в преднамеренности! Хитро!.. В общем, вы все выложили как есть и не захотели адвоката! Меня или кого другого! А скажите, кто вам меня посоветовал?
— Инспектор Грюмуа. Он сказал — это как раз для Мареско.
— Вернемся к убийству. Вы начали следить за Джамилей. Зачем?
— Хотела поговорить.
— Вы уже остыли к тому времени?
— Да, скорее смирилась. Думала, может, выслушает? А скорее так, ни о чем не думала. Так просто смотрела, как она идет передо мной. Я бы ей дала лет пятнадцать — шестнадцать. А мне уже…
— Успокойтесь. Дальше.
— Я видела, как она входила в фотокабинку. Тогда и подумала, что, верно, ей нужны фотографии на паспорт. Видно, хочет с ним уехать. Ну, я решила плюнуть на них и ушла.
— Стоп! До этого момента, как мне кажется, вы говорили правду. Но вот здесь — не получается. Если в самом деле малышка собиралась уехать с вашим любовником, то вы, потеряв контроль над собой, могли и убить!
— Чем же? — говорит Иоланда умирающим голосом. — У меня ничего не было в руке. Вы все говорите о ноже. О каком? Покажите. Нашли дурочку, на кого свалить.
Она не возмущается, не жалуется. Не спорит. Она устала ото всего, говорит тихо, еле слышно. Зачем ей рисковать собой?
Безразлична ко всем и ко всему.
— Поймите меня правильно, — продолжает Мареско. — Полиция пойдет на все, чтобы вытащить из вас признание. Она вывернет вас наизнанку. Ей необходимо признание, так как ни отпечатков, ни ножа не нашли. Полиция не любит проигрывать. И если вы — словом, голосом, жестом — покажете себя даже наполовину побежденной, они за вас примутся. И вы в конце концов сдадитесь. Что бы я ни делал потом!
— А вас, — говорит она, — вас устроит, если я признаюсь?
— Ни за что на свете! — Мареско даже подскочил. — Очевидно, нам удастся выпутаться с минимальным ущербом. Но я буду настаивать на полном прекращении следствия!