— Если вы явились в поисках клиента, выбрали неудачное время! — говорит он.
— А что, собственно, произошло? — спрашивает Мареско. — Я не в курсе.
— А то и произошло, — ворчит полицейский, — убийство. Убили ножом молодую женщину. Подумайте только, в самый час пик. Бардак! Я ищу помощника прокурора. А мой коллега Бришто ищет меня. Он был здесь пять минут назад, а теперь как сквозь землю провалился! Зато журналистов! Вы их видели? Яблоку негде упасть! А вот и Мюллер, отдел экспертизы! Да вы его сколько раз встречали на заседаниях…
— Я его еле узнал с этой бородой, — признается Мареско.
— Вы уже закончили? — кричит комиссар.
— Только что. Не привык работать в такой обстановке.
— Отпечатки?
— Ничего. Следы затоптаны. Как только прослышали о преступлении, набежала уйма народа. Вы сами знаете, сколько бывает посетителей в полдень! Пока поставили на ноги внутреннюю охрану универмага, пока дозвонились до квартального комиссара, потом до вас, а затем уж до прокурора. Да что говорить! Меня самого чуть не затоптали, напирали так, что едва кабинку не сломали. Хорошо еще, что есть Бришто с его хладнокровием и крепкими кулаками!
— Я вот вас слушаю, но, извините, ничего не понимаю. Что происходит-то?
— Спросите у Мюллера, он вам все расскажет, — говорит дивизионный. — Полнейшая неразбериха, но вы-то наш, вам можно рассказать. Эй, Бришто. Извините, должен идти. Может, нашли орудие преступления? До свидания.
Убегает. Мареско остается вдвоем с Мюллером.
— Мы уже закончили, могу немного ввести в курс дела, хотя не должен. К тому же, я на службе. Ну, да ладно! Спустимся в бар. Там немного потише. Я уже оглох от громкоговорителей. Что будем пить? Мне немного анисовой. Да знаю, знаю, но мне нравится.
— Так что же, убийство? — спрашивает Мареско.
— А, это. Совершено в фотокабинке, в районе десяти тридцати — одиннадцати часов. Такого же мнения и медэксперт. Ловко сработано. Кабинка находится как бы в стороне. Народ проходит рядом, и кто там внутри, никого не волнует. Другое преимущество: черная занавеска. Вы представляете себе?
— Никогда там не был.
— Легкая постройка, наподобие кабинки для переодевания на пляже. Клиент усаживается на стул напротив фотоаппарата. Спина упирается в перегородку. И ото всего остального мира его отгораживает черная занавеска. Так приблизительно до пояса, видны только ноги. А если хотите поточнее — та же кабинка для голосования. Только еще и посидеть можно. Теперь понятно?
— Вы все очень точно описали.
— Дальше. Жертва сидит на стуле, ничего не подозревая. Замерла перед фотоаппаратом. Убийце только того и надо. Ударил через занавеску.
— Но для этого ему понадобилась бы необыкновенная ловкость!
— Вовсе нет. Целился-то он, верно, в грудь, да попал прямо в сонную артерию.
Мареско так хочется побыстрее все узнать, что его кидает в жар. Руки вспотели. Мюллер не замечает состояния своего визави. Он разглядывает посетителей бара, кому-то приветливо кивает головой. И в баре продолжают обсуждать утреннюю трагедию.
— Да, дела, — тихо произносит Мюллер.
Допивает рюмку и протягивает руку Мареско.
— Еще минуточку, — просит адвокат, — нашли отпечатки или что-нибудь еще, что поможет навести на след?
— Отпечатков хоть отбавляй. И все — посетителей этой самой кабинки. Уборку там производят не каждый день. Пока отберем нужные. Но уверен, что убийца ни до чего не дотрагивался. Ударил-то он с внешней стороны. Через занавеску. Орудие унес с собой. Думаю, лаборатория нам ничем не поможет. Все, пора. До свидания, мэтр! Вижу комиссара Мартино, не хотел бы с ним встречаться. Скажу вам одно: предстоит долгое расследование. Это не рядовое преступление.
Громкоговоритель раздирается: «Внимание! На целые двадцать минут объявляется двадцатипроцентная скидка на летние пляжные принадлежности. В связи с обстоятельствами…» Но Мареско не слышит. Обдумывает последнюю фразу Мюллера. Если убийство не будет раскрыто, никто никогда не узнает, кто преступник. А именно это не входит в его планы. Если нож не приведет к убийце, кто ж тогда узнает, что улика попала к нему исключительно благодаря его смелости, отваге и ловкости? До конца Пьер так и не может четко сформулировать возникшую мысль. Что же получается? Ему бы и в голову не пришло, что, своровав нож, он так заинтересуется убийцей. «Заинтересуется» не в профессиональном плане. А про себя повторяет: «Хорошенькое будет дело!» Но тут же запрещает себе фантазировать. Громкоговоритель опять возвращает его к реальности, на сей раз рекламируя знаменитые пирожки Бюитони. Вдруг новая мысль: «А ведь без меня им никого не поймать! Но хочу ли я этого?»