В дверном проеме появилась четырехэтажная тележка, уставленная томами в черных переплетах. По мере того, как тележка закатывалась внутрь, судя по выражению лица монтера путей, он все больше поражался ее длине, а хозяина, тоже судя по выражению лица, все больше охватывала тихая эйфория. Через минуту или две показался в проеме крепкий черноволосый мужчина в светлом костюме и синем галстуке в полоску, сосредоточенно толкавший тележку. Оставив огромный шкаф на колесиках в метре от кофейного столика, он молча удалился…
3.
…солнце близилось к закату, кроны сосен за окном окрасились ярко-оранжевым, в кабинете становилось все темнее, пока в какой-то момент весь потолок не засветился теплым матовым светом.
На кофейном столике вновь дымился кофе, а также стояла бутылка ликера и конфеты.
Павел Панфнутьевич дотронулся до своего элегантного, приятно переливающегося серебристыми бликами белого галстука и произнес негромко: «Заберите, пожалуйста, мои предложения по Москве». К этому времени десяток толстых кожаных томов перекочевал с полок четырехэтажной тележки на край просторного красноватого письменного стола.
В следующую секунду после приказа Павла Панфнутьевича в кабинете появился крепкий черноволосый мужчина и потащил тележку. Тележка стала медленно исчезать в проеме двери.
Монтер путей наслаждался сладким густым ликером вишневого цвета, лохматый старик в рваной телогрейке Сергей Константинович с недовольным видом дымил и запивал теперь (извлеченным из какой-то особенно глубокой прорехи в телогрейке) пивом «Окское экстра», о котором монтеру путей было известно только что это главный напиток Нижегородских бомжей благодаря своей демократичной цене. Павел Панфнутьевич молча прихлебывал кофе.
Когда дверь закрылась, он оставил кофе, потер ладони и обратился к монтеру путей:
– Что ж, первую часть можно считать завершенной. Теперь по второму пункту – у меня есть для вас одно чрезвычайно интересное предложение.
С этими словами он поднялся, обошел огромный письменный стол, на котором спокойно мог бы уместиться советский лимузин «Чайка», откатил в сторону кожаное кресло на колесиках и, присев на корточки, возился некоторое время. Он встал, уже держа в руках очередной кожаный том, и вернулся к кофейному столику.
– Есть замечательный участок земли, который, кажется, идеально подходит вам, – с этими словами он протянул монтеру путей томик и принялся рассказывать, поражая клиента цепкостью памяти: – Я купил его у Тимирязевской Академии в пору, когда у них были серьезные финансовые проблемы. Это пятнадцать соток на окраине Тимирязевского парка, рядом с улицей Вучетича. Прямо напротив опытно-научной базы. На этой базе разводят голубей и пчел, иногда появляются аспиранты и что-то пишут в свои блокноты. По весне в парке случается «праздник древонасаждения», приезжают грузовики с молодыми елками, собираются студенты, роют ямы вдоль дорог парка и рассаживают эти елки…
Монтер путей листал, тем временем, книжку в кожаном переплете. Уже привыкший к странной манере делопроизводства в отношении каждого участка земли и каждого объекта недвижимости, принятой у Павла Панфнутьевича, он пропустил обширный список так называемых «ответственных лиц» за этот участок, среди которых значились, например, некто Сиф, Енос и Малелеил. Пропустил он и первые сто страниц, наполненные датами, именами князей и полководцев, пропустил он также описание тектонических и климатических особенностей, благо для томов со всей увезенной тележки они был одинаковы, перебросил полсотни совсем непонятных страниц, испещренных математическими символами и с минуту недоуменно глядел на первую же фотографию. Потом перебил Павла Панфнутьевича:
– Вы предлагаете мне вот этот участок, поросший бурьяном и с торчащими из земли металлическими остовами парников?
– Что вы, что вы! – дружелюбно проворковал Павел Панфнутьевич, удивленно подергивая щеками и бровями, сел рядом с монтером путей на диванчик и перевернул страницу своими плотными короткими пальцами. – Если вы решитесь на покупку, то приехав туда, вы обнаружите совершенно другой вид… Во-от… та-а-ко…ой – протянул он, будто человек, проваливающийся в сон после трех суток не смыкая глаз.
Монтер путей вглядывался в чистый белый разворот книжки. Чем дольше он смотрел, тем больше черных штришков проступало на бумаге. Наметился невысокий заборчик-штакетник, несколько облепиховых и сливовых деревьев, кусты, мощеная дорожка и ровный газон, два домика, один побольше – обычный дачный домик – и другой поменьше, так что лучше назвать его большим элегантным сараем. Черно-белые контуры стали наполняться красками…
Старик неприязненно покосился на Павла Панфнутьевича, водившего пальцем в воздухе над проступающим рисунком, затушил окурок о подлокотник дивана, достал новую сигарету и стал раздраженно мять ее.
Монтер путей со все большим восхищением смотрел на картинку, а Павел Панфнутьевич говорил вкрадчиво:
– Тихо и спокойно, совсем не слышно машин, охрана опытной базы и близко не подпускает шпану, отличный выезд: сто метров по гравийной дорожке, и вы на тихой улице Вучетича, отсюда полторы минуты на машине до метро Тимирязевская, четыре минуты до Динамо или до Савеловской, а оттуда сразу выход на третье кольцо и в центр. Ухоженный газон, приятные облепиховые деревья. Интересная особенность – целых два дачных домика, бок о бок.
– Да, да, – проговорил монтер путей. – Мне очень нравится вот этот маленький коричневый домик с шиферной крышей. Такой уютный. Высокое крыльцо, маленькое окошко на чердаке. Великолепный. Я всегда любил малюсенькие дачные домики.
– Соглашусь, – со снисходительным выражением настоящего знатока ответил Павел Панфнутьевич. – Это настоящий шедевр, уверен, в этом домике вам очень…
– Знай меру, – грубо крикнул на него старик. – Играть надо по правилам. Давай рассказывай все как есть.
– Так… – растерянно поднял глаза Павел Панфнутьевич. – Так там же в приложении все сказано.
– Рассказывай все как есть, – еще более сурово сказал старик. – А мне дай почитать приложение.
– Хорошо… Вот, – Павел Панфнутьевич открыл последнюю страницу и протянул книжку старику. – А может… может… вы… прямо все? совсем все?! – стал мямлить он, то надувая слегка желваки, то подергивая бровями, то прищуриваясь.
Лицо растрепанного старика вспыхнуло бешенством, он швырнул недокуренную сигарету в Павла Панфнутьевича. Та попала бизнесмену по уху и полетела дальше, разбрасывая искры, ударилась о гранитную композицию с юношей, собакой и осьминогом, шлепнулась на пол и потухла.
– Окурок! – яростно крикнул старик. – Я сказал, говори все как есть и только посмей мне тут юлить! И дай мне лупу, я не могу разобрать, что тут написано у тебя в приложении… впрочем, не надо, у меня самого есть, – он залез в телогрейку через прореху на спине в районе поясницы, долго там копался и извлек лупу с деревянным ободком.
Монтер путей все это время удивленно переводил взгляд то на Павла Панфнутьевича, то на взбешенного старика, принявшегося теперь через лупу изучать приложение.
– Хо-хорошо, – заикнулся смущенно Павел Панфнутьевич. – Видите ли, уважаемый монтер путей… – начал он любезно и сделал чудовищную паузу. – В этом домике… в этот домик не стоит…
– Ты что несешь, а? – встрял старик. – Что значит «не стоит»? Я сказал – говори как есть.
– Видите ли, – заговорил он, сделав над собой усилие, – в этот домик вам нельзя заходить ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Не заходите на его крыльцо. Не стойте рядом с ним. Даже в другом конце сада опасайтесь поворачиваться к нему спиной. Не стоит смотреть на него дольше нескольких секунд. Лучше вообще не смотрите на него.
– А там что – кто-нибудь живет?
– Кто-нибудь там живет, – зловеще произнес «надежный риэлтер».