– Дать подсказку, где находится пузырек в стекле, это еще не протащить сквозь стекло, – холодно ответил аквариумист. – Вы о себе высокого мнения. Кого, кроме самого себя, вы протащили сквозь ? Да и сквозь какое стекло! Вы протащили себя сквозь одно, оказались во внешнем аквариуме, а я сегодня протащил вас сквозь другое: помните туман, который застлал вам глаза, когда мы поднимались по лестнице?
При последних его словах туман снова появился у меня перед глазами. Я стал моргать и водить глазами из стороны в сторону. Туман отступил, и я обнаружил, что смотрю на часы с гирьками. Они показывали три минуты шестого. Раздраженный высказываниями аквариумиста, я посмотрел на больного макропода.
– Интересно, он понимает что-нибудь из того, что видит? – свалял я дурака. – Гостиную, нас с вами, разговаривающих о…
– Нет. А зачем? Все равно понимать тут нечего. Он умрет от жажды, так ничего не поняв.
– От голода, вы хотели сказать.
– Нет, от жажды, – настойчиво сказал аквариумист. – От голода умирают нищие. От жажды – путешественники в пустыне, моряки, потерпевшие крушение на пути к неизведанным островами… жажда знаний, жажда жизни, понимаете…
– А еще жажда власти, жажда наживы, жажда крови, – мрачно ответил я, мой опыт подсказывал мне, что это более вероятные варианты.
– Вы, я смотрю… – начал было аквариумист, но я перебил его.
– А еще от жажды умирают одинокие старики, упав с подоконника и сломав бедро и предплечье. И некого позвать на помощью. Так лежат несколько дней. Сначала трепыхаются, кричат. Сначала кричат о помощи, потом кричат от боли, потом стонут. А потом к ним приходит понимание, и они после этого лежат молча. Просто смотрят в потолок. Или в окно, если повезет удачно упасть, так что видно небо и шевелящиеся на ветру ветви деревьев. И доживают свой век.
– Вы берете частный случай жажды, парадигматик, я думаю, все в целом не настолько плохо, – попытался приободрить меня аквариумист.
– Он самый общий, – не согласился я. – Я обращаюсь к статистически значимым величинам. Говорю о большинстве. Почти все старики так доживают свой век. Сначала трепыхаются и верят, потом вдруг понимают и начинают смотреть в потолок, пока не умрут от жажды. Ведь пока трепыхаешься, – я показал пальцем на продолжающих биться в стекло сомиков, – кажется даже, что потолок вот-вот станет прозрачным. А потом выясняется, что с потолка не упадет даже капли воды. И каждому трепыхающемуся рано или поздно приходит в голову: так может быть нет никаких соседей сверху, если даже не заливает никогда?
– Да, это так, – согласился аквариумист неохотно. – Но всегда есть единицы, не вписывающиеся в это правило. Например, вы, парадигматик. Сегодня вас очень мощно залило, и вы убедились в существовании соседа сверху. Это я.
– Вы упрощаетесь в моем сознании до понятного мне уровня, а значит субъективно для меня вы не сосед сверху. Я не обладаю средствами мышления, которые позволили бы понять и описать соседа сверху таким, каков он есть. Я просто смотрю, что-то вижу и не понимаю, что вижу.
– Но соседи сверху все же есть. И не только у вас, у всех остальных тоже. Смотрите, у вас ведь есть соседи снизу?
– Есть, − ради забавы решил согласиться я.
– А вы для них сосед сверху.
– Нет, я живу в том же городе, среди них, значит я сосед с боку, − сказал я, намеренно противореча сам себе.
– И я живу, ну и что?
Его доводы казались мне дурацкими и его деланный оптимизм вгонял меня в отчаяние все больше. Я думал, что бы ему возразить, когда он сказал:
– Уже три минуты шестого, мы задержались тут, пойдемте, я… – посмотрев на часы, я убедился, что он говорит правду, и мне стало еще хуже, я перебил его, глядя на несчастного неподвижного макропода. Мне было не до любезностей, я чувствовал, что если не поделюсь с кем-то своим горем сейчас же, меня разорвет на части:
– Я почти ни для кого не существую, – отчаянно крикнул я. – Я как бы лишний, выпавший из этого мира. Глупо упираюсь в стекло аквариума своим носом и жадно смотрю на жизнь там, иногда пытаюсь кого-то позвать: «я порядочный человек, и мне есть, что рассказать вам», но меня не слышат. Там, за стенкой аквариума, другой язык.
– И кто в данном случае рыбка? С какой стороны аквариума вы? – спросил аквариумист с живым участием в голосе.
Я задумался, это было мучительно, я обхватил голову руками и сел на пол. Я сидел так очень долго, потом поднял глаза, хотел сказать: «Не знаю», но увидел стрелку часов и не смог сказать ни слова. Было три минуты шестого…
–…им нравится стучаться в стекло, – сказал аквариумист, похлопывая меня по плечу.
– Я упал с очень большой высоты, – промямлил я. – Я должен был разбиться. Почему я жив?
– Он бредит, – сказал лысый мужчина в белом халате, с немного слезящимися глазами и волдырем на переносице.
– Сколько времени, – спросил я.
– Начало шестого, – ответил мужчина, а потом обратился к кому-то из своих: – Ну что, грузим его.