Чертыхаясь, Труханов обогнул по проезжей части пару машин, неприязненно отметив, что здесь — на VIP зоне Москвы штрафы за неправильную парковку не выписывают и сюда эвакуаторы не присылают. Его чудное настроение прошедшего вечера не просто стухло, а было начисто перечёркнуто нехорошим предчувствием.
Он только что проводил Вику с работы до её подъезда.
Они долго гуляли по неоновой Москве, держась за руки и наслаждаясь присутствием друг друга, словно влюблённые школьники. Погода под стать настроению была чудесная: не холодно и не очень скользко. Возле подъезда всё никак не могли расстаться. Поначалу хотевший просто немного замутить с Викторией, сейчас Труханов чувствовал, как его накрывает волна настоящей влюблённости.
— Может, ко мне зайдёте? — несмело предложила Виктория Андреевна.
Евгений ждал этого предложения и с удовольствием принял бы его и наверняка остался бы в гостях до утра, но не успел. К ним быстро подошёл Павлик — сын Виктории и, неприязненно глянув на Труханова, строго спросил у матери: — Ма, ты чего так долго? У всех ребят родители уже дома! Сейчас время уже детское, а взрослым давно спать пора.
Евгению ничего не оставалось, как сказать Виктории Андреевне «до скорого свидания». Надо же дать пацану время привыкнуть к тому, что отца уже не вернёшь, а у молодой матери ещё может быть личная жизнь.
Лишь только Труханов, обогнув вторую машину, поравнялся со входом в ночной клуб, прямо ему под ноги упала женщина, которую грубо оттолкнул, стоящий на фейсе, охранник. Падая, женщина негромко вскрикнула и выронила из рук сумку, далеко не похожую на престижный клубный клач.
— Пьяная наверно! — первое, что пришло Евгению в голову.
Но, он всё же помог женщине подняться.
Молодая, худенькая, с огромными заплаканными глазами и разлохмаченными короткими волосами, она пыталась найти свою, слетевшую с головы, шапку и поднять упавшую сумку. Потом долго не могла натянуть непослушную шапку на голову. Женщину трясло.
Труханов поднял сумку. В ней что — то хлюпнуло и в морозном воздухе слегка пахнуло бензином.
Женщина истерически вцепилась обеими руками в свою сумку, пытаясь вырвать её у Евгения. В сумке опять что — то булькнуло.
Евгений с силой отстранил женщину и заглянул в сумку. В ней стояла пластмассовая трёхлитровая канистра с бензином.
— Вы что собираетесь сделать? — тревожным шёпотом спросил Евгений у женщины.
— Что, что? Собираюсь сжечь весь этот гадюшник! — так же шёпотом ответила женщина, подтвердив страшное предположение Труханова.
Её, словно безумную, колотило так, что у неё зуб на зуб не попадал. И можно было не сомневаться, что она здесь не оставит всё как есть!
— Но, там же люди! — попытался вразумить женщину Евгений.
— Там нет людей! Там серпентарий! — всхлипывала женщина, глядя на припаркованные возле клуба машины. Евгений невольно проследил за взглядом женщины. Да, людей здесь наверняка было мало. Вот и машина того самого авторитета, который видимо, теперь крышует фирму Лаврищева.
Чуть по — отдаль он неприятно заметил уже знакомую всем телом серебристую иномарку. Двигатель работал, в машине обогревались.
— Так вот откуда у этой лажи ноги растут! — наконец понял Труханов.
— У них здесь свадьба, — быстрым шёпотом делилась женщина своими проблемами с незнакомым ей Трухановым, почему — то доверяя ему свои секреты, которые могли стоить ей жизни. — Сволочь Лаврищев дочку свою замуж выдаёт!
А это им за Ларису!
Женщина опять ухватилась руками за свою сумку, пытаясь отнять её у Евгения.
— За какую Ларису, — не понял Труханов.
— За Темникову. Я её уже давно не видела, а сегодня ночью она мне приснилась, — опять всхлипнула женщина. — Стоит, а вокруг неё огонь. Я ей кричу: Лариса отойди, а то сгоришь!
А она мне грустно так отвечает: — «Я в аду. Мы все тут горим. Я прощения пришла у тебя, Юля, попросить за всё горе, которое я тебе могла принести. Не со зла я. Я только здесь осознала, что была игрушкой в ненасытных лапах Лаврищевых».
И заплакала. Ну, прямо как наяву.
Я ей верю. Она вообще не такая была как все. Не так давно я пыталась вытащить её на модную фотовыставку, а она мне сказала: — Не получиться Юль. Ты же завтра с сыном в больницу поедешь.
Я и не собиралась никуда, а назавтра у Дениса случился острый приступ аппендицита. И, если бы не это предупреждение Ларисы, я могла бы не распознать болезнь и потерять сына.
А Лаврищевы гады! И их надо сжечь, пока они все здесь до кучи собрались!
Труханов глянул на руки женщины, отчаянно вцепившиеся в сумку. На пальце тонкое колечко: значит замужем. И дети есть, потому, что без маникюра. И вены вспухли от стирки пелёнок, от бесконечной варки еды и мытья посуда. И худенькая, как тростинка, силикона в ней нет ни грамма. И слёзы по лицу из полных отчаяния глаз текут — настоящие, без туши.
Что нужно было ей чувствовать, что бы решиться на верную смерть, оставив сиротами детей, которых она, несомненно, любит?
И Ларису Темникову он вспомнил. Почти девочка. Пришла сознаваться в убийстве, которого она не совершала. И искренне пожалевшая его, несколько растерявшего здоровье при раскрытии непростого дела.
Тут же ему вспомнились заплаканные глаза молоденькой Киры Слуцкой, имевшей благодаря папе в этой жизни всё и всё же пытавшейся найти справедливость.
Внезапная темнота с пугающей силой окутала сознание, гася последние романтические воспоминания сегодняшнего вечера. На лице Евгения заиграл калейдоскоп сменяющих друг друга чувств. Он вдруг кожей почувствовал, что женщина права: сжечь всех, пока они в одной куче! И сделать это должен он — мужчина, что бы эта незнакомая ему Юля могла растить своих детей, что бы Кира целовалась в подъезде с любимым парнем, что бы Москва, наконец, стала для коренных москвичей матерью, а не мачехой!
Он решительно отобрал у женщины сумку и, вынув своё удостоверение, быстро зашагал на вход в ночной клуб, всем существом ощущая, как ему не хочется туда!
— Это я послал свою сотрудницу, — Труханов сунул в нос одному охраннику служебное удостоверение. — Не хотел сам светиться. Мне срочно надо предупредить Станислава Кузьмича! Ведь у него сегодня много непростых гостей, — Евгений кивнул на машину авторитета.
Охранник посмотрел на него с безразличием идиота.
— Да, отойди ты! — прикрикнул на него Труханов. — Ты что никогда на стрелках не был? Сейчас как — раз поучаствуешь!
Наверно, он пёр с таким напором, что второй охранник, похожий на вместительный шкаф, пропустил его в клуб, даже не сообразив для начала воспользоваться своей рацией.
А третий, с мощным подбородком бывшего боксёра, стоящий в дверях в самом клубе, лишь криво усмехнулся, глянув на корочки Труханова.
— Где тут кухня? — громко спросил у него Евгений.
Его вопрос утонул в громкой музыке.
— Кухня где? — переспросил Труханов громче.
— Что, мент, за объедками с барского стола припёся? — Нагло глядя в глаза Труханову, заржал охранник.
— Рано ржёшь, — оборвал его смех Евгений, заскрежетав зубами. — Весело смеётся тот, кто смеётся без последствий! Быстро позови на кухню Станислава Кузьмича. Здесь скоро будет группа захвата и ОМОН. Надо срочно выводить отсюда некоторых гостей!
Труханов говорил так убедительно, что охранник бросился бегом исполнять его приказ.
— Где здесь кухня? — переспросил Евгений у другого, стоящего по — отдаль и наблюдавшего всю картину со стороны, амбала, похожего на жирную, тупую крысу, подумав: — Сколько же здесь этих крыс?
Амбал кивнул головой в сторону двери, мимо которой в это время прошёл молодой человек в дорогом костюме и белой рубашке.
Михаил вдруг понял, что со свадьбой он поторопился. Можно сказать, что толком и не разглядел своей невесты. С болью в душе он вспомнил глаза дочки, непонимающе смотревшие на него там в аэропорту, когда он провожал её и жену в Лондон. И когда последний раз звонила жена, ему показалось, что она была сильно пьяна.