— Отдыхайте, голубушка, — мастер заметил мои попытки устроиться поудобнее. — Путь предстоит неблизкий. Позднее перекусим.
Я кивнула и, перетянув сумку на колени, привалилась боком к мягкой стенке кареты.
Но стоило мне только прикрыть глаза, как мастер вдруг поинтересовался:
— Голубушка, а не подскажете ли мне, откуда у вас творение Агаты Маркес? — Едва прозвучало имя моей матери, как всякий сон слетел. Мастер Валленштайн, с видимым усилием оторвав взгляд от сумки-артефакта, взглянул на меня и шокировано уточнил: — Вы ведь тоже Маркес. Неужели вы дочь Агаты?
— Вы её знали? — В горле почему-то запершило. Или просто голос сел, по крайней мере, когда я заговорила снова, прозвучало немножко хрипло. — Вы знали мою маму?
— Знал? — мастер, казалось, растерялся от моего вопроса. — Неужели её больше нет?
Я отрицательно качнула головой. А через мгновение вынуждена была отвернуться к окну — смотреть на мастера было горько. Казалось, что он вмиг постарел на несколько лет, морщины стали резче, глаза заполнила боль.
— Как же так? — прошептал мастер. — Пожалуйста, Иветта, не могли бы вы рассказать, что случилось с Агатой? К сожалению, мы с ней потеряли связь.
— А вы?..
— Я был её наставником.
Наверное, я даже не удивилась. Держа в руках один из самых редких артефактов, существовавших в наше время, несложно было представить маму ученицей столь выдающегося мастера.
— На самом деле я мало что знаю, — пожала плечами. — Я была малюткой, когда её не стало. Мне известно лишь то, что однажды она уснула и больше не проснулась.
— Как? Она ведь была так молода! — опешил мужчина. — А как же ты?
— Меня воспитывал товарищ отца — дядя Алек. Он говорил, что смерть любимого подкосила мою маму, и, невзирая на все его целительские умения, жизнь из неё утекала, словно вода через решето.
— Да, — невпопад сообщил грандмастер Валленштайн, глядя в никуда расфокусированным взглядом. Вынырнув из мыслей, он пояснил: — Любовь у них была настоящая. О таких романах разве что в книгах пишут.
— Вы хорошо знали её? Можете что-нибудь рассказать? Я ведь совсем не помню маму, и спросить было не у кого. Про отца мне дядя Алек немного рассказывал, а вот про маму он совсем ничего не знал.
— Как уже говорил, я был её наставником, — приступил мужчина к рассказу, тяжело вздохнув и нервно теребя в руках платок. — Сильная магичка, талантливый артефактор, ещё и красавица, каких поискать. Знаешь, какие ухажеры были? Один родовитее другого. Но все не солоно хлебавши отошли в сторонку, когда она познакомилась с одним из двадцати лучших боевых магов королевства, с твоим отцом — Ирваном. Казалось, они дышали друг другом. Уже через месяц после знакомства поженились, а ещё через два Ирвана призвали на службу — у границ разлома случился сильнейший прорыв. И почти сразу пришла весть — его отряд сгинул полным составом. К тому моменту Агата уже знала, что ждет ребенка, но, невзирая на мои уговоры, отправилась его искать. Говорила, что он жив, что она это чувствует. И уехала. А так как у разлома магия нестабильна, почтовики не работали, мы потеряли связь. Обратно она не вернулась. Скажи, Агата нашла Ирвана?
— Да, в одном из госпиталей. Дядя Алек так и не смог объяснить, каким чудом отцу удалось выжить, когда все его товарищи погибли. Полное выгорание, разорванная на клочки аура, несовместимые с жизнью раны. Он считает, что отец ждал мою маму, чтобы попрощаться. А ещё он успел дать мне имя.
— Но почему же она не вернулась?
Мне оставалось лишь пожать плечами. О своих родителях я знала меньше, чем сам господин Аврелий.
— Этот артефакт должен был сделать её гранд-мастером, — он похлопал сморщенной ладонью по сумке, лежавшей у меня на коленях. Вид при этом у него был ностальгический, словно мастер приветствовал давнего друга. — Мы бились над ним больше года, никак не могли разобраться. Приятно знать, что у Агаты все-таки получилось довести артефакт до ума.
— Она работала над ним до самой смерти, — я грустно улыбнулась, уже давно смирившись с тем, что за жизнь Агата Маркес цеплялась лишь для того, чтобы доработать своё детище, а вовсе не из-за меня. — Правда, я за все семь лет обучения так и не смогла разобраться в плетениях. И информации по пространственным карманам в общем доступе до обидного мало.
— А что же её дневник? — изумился мастер. — Разве там нет записей о ходе её работы?
— В дневнике?
— Она скрупулезно записывала все свои эксперименты, а учитывая её страсть к артефакторике, таких тетрадей у неё было около десятка.