Выбрать главу

— Как дела, Филип? — спросил Беллами. — Надеюсь, вам удалось узнать все, что вы хотели?

Он вошел в холл и уже начал снимать пальто, когда Уэнинг заговорил:

— Вам ни к чему раздеваться, Беллами. Разве что вы захотите посидеть и поговорить со мной. Этот тип пьян, как свинья, и мы не сможем ничего от него добиться. Я из него слова не смог вытянуть; все это время он проспал на моем диване.

Беллами постарался замаскировать вздох облегчения.

— Хорошо уже и то, что он еще жив. Я чертовски боялся, что вы придушите его, если он скажет какую-нибудь гадость. Я всегда изумлялся вашему самообладанию, Филип.

Вместе с Уэнингом Беллами прошел в гостиную.

— Ах, Ники! У меня нет никакого самообладания, да оно мне сейчас и не нужно, если речь идет о Марче. Я просто с нетерпением жду дня, когда он отправится на виселицу.

— Я тоже, — признался Беллами.

Он достал портсигар и извлек из него сигарету. Мужчины молчали. Тишина в комнате нарушалась лишь хриплым дыханием спавшего тяжелым пьяным сном Марча, который пребывал на диване в той же самой позе, что и в момент ухода Беллами.

— Филип, те деньги, которые вы мне дали, на исходе, — неожиданно сказал Беллами. — Нельзя ли мне получить еще немного?

— Конечно, Ники. Я могу дать вам еще пятьдесят фунтов, — сказал Уэнинг.

— Если можно, дайте сто, Филип, — попросил Беллами с улыбкой. — Насколько я помню, вы посулили мне столько денег, сколько потребуется, и выдали сто фунтов. Надеюсь, вы согласитесь с тем, что эти деньги я отработал? К тому же дело еще не кончено, и нельзя исключить вероятность новых расходов.

Уэнинг не стал спорить. Он вышел из комнаты и, вернувшись, передал Беллами десять десятифунтовых купюр.

— Я полагаю, что, говоря о незавершенности этого дела, вы имеете в виду, что еще не добились признания от этого типа. — Он ткнул пальцем в сторону откинувшийся на спинку дивана фигуры. — Вы считаете, что у вас это получится?

— Я не сомневаюсь в этом, Филип. Дело в том, что я знаю, как этого добиться.

— А вы не лишены самоуверенности, Ники, — заметил Уэнинг. — Могу ли я спросить, каким путем вы намерены добиться от него признания… в краже секретных материалов, разумеется?

— О, это очень просто, — ответил Беллами. — Старина Харкот пребывает сейчас в душевном состоянии, весьма подходящем для подобных операций. Будет достаточно, если я скажу ему, при каком условии у него появится шанс избежать виселицы.

Брови Уэнинга поползли вверх.

— А что, такой шанс действительно существует? — спросил он.

— Боюсь, что да, Филип, но это совсем не то, о чем я намерен ему говорить. Я буду убеждать его, что для него единственным способом спастись от виселицы является признание в том, что он крал секретные документы. Но вообще-то он мог бы разыграть и другую партию. Предположим, что он не внял моему совету и отказался признать себя виновным в убийстве Фредди. Вспомним, что прямых улик против него у нас нет; наши доводы строятся исключительно на косвенных уликах. Однако… — он многозначительно усмехнулся, глядя на Уэнинга, — косвенные улики имеются и против меня: инспектор Мейнел относительно этого может немало вам рассказать. Я ведь тоже побывал здесь. Фредди звонила мне в одиннадцать — значит, в это время она еще была жива. Ее труп обнаружили примерно в одиннадцать тридцать — сразу же после того, как я ушел отсюда. Если Марч найдет толкового адвоката, то как он построит защиту в такой ситуации? Он воспользуется старым, как мир, приемом и постарается пробудить у присяжных сомнения, перебросив подозрения на другое лицо. И, как вы понимаете, этот другой — ваш покорный слуга. В этом случае присяжные могут не поверить в историю об окурке сигареты Марча, дымящемся в спальне Фредди, — ведь об этом свидетельствует заинтересованное лицо, на которое падает подозрение. При таком раскладе суд присяжных вполне может вынести вердикт «не виновен».

Уэнинг помолчал, осмысливая услышанное.

— Да, Ники, вы — незаурядный человек, я готов поклясться в этом. Только что вы сказали мне, что Фредди убил Марч, и так здорово скомпоновали факты, что у меня не осталось никаких сомнений в правильности этой версии… Я до конца поверил в это. А теперь, когда вы подаете дело в ином свете, я начинаю понимать, что будут чувствовать присяжные в суде… и начинаю сомневаться.

— Ну, сомневаться вам не следует! — Беллами улыбнулся. — Марч — действительно убийца. Но, говоря ему о шансе, который он имеет, я вовсе не обманывал Харкота. Если он признается, что действительно крал секретные материалы, то наши контрразведчики захотят узнать у него множество вещей, вы согласны? И тогда, я думаю, он сможет выдвигать условия и назначать цену за сотрудничество. Ведь возникшая ситуация может быть использована для двойной игры и дезинформации бошей. Может быть, он даже выйдет на свободу… трудно сказать, к чему это приведет.