Колин «плясал» вокруг чучела, пугая ночных мотыльков, а Скахет отстёгивал комментарии:
— Двигаешься словно беременная баба. Шире ноги! Переступай плавней!
Колин прервался, опустил ставший неподъёмным «меч» и повернулся к другу.
— А разве прежде чем учиться махать мечом, не нужно изучить хоть какие-то стойки?
Скахет подхватил флягу и швырнул сержанту. Тот благодарно кивнул и надолго приник к горлышку.
— В школах мечников, конечно же, обучают куче всевозможных стоек, — произнёс воин задумчиво. — Но я так скажу — эта шелуха сгодится лишь отпрыскам богатеньких родителей. У них есть время запоминать всю эту чушь. У нас же с тобой времени в обрез. Есть три простеньких правила, которые нужно соблюдать, принимая стойку: во-первых, тебе должно быть удобно, во-вторых, ты должен свободно перемещаться, и в третьих, ты должен быть устойчив. В идеальной стойке все эти пункты должны сочетаться в равной степени. Все другие виды стоек образуются либо за счёт усиления устойчивости (более широкие), либо за счёт усиления подвижности (более узкие). Ладно, на сегодня хватит. Ложись-ка спать, а то на тебе уже лица нет.
Пока вымотавшийся друг размещался на ночлег Скахет достал свой меч и принялся неторопливо водить оселком по острому лезвию. Колин уже привык засыпать под шелест точильного камня и на причуду друга не обратил внимания. Его больше волновало, что из-за тренировок не остаётся времени изучить собственные магические возможности. Максимум использования магии — ежевечерний розжиг костра, постепенно вошедший в обязанности сержанта. А он чувствовал, что способен на большее. Ведь швыряние огненных шаров не может быть пределом. Решив начать изучение магии со следующего дежурства, Колин провалился в сон...
Через неделю пути каменистая местность начала преображаться — всё чаще стали появляться деревья, да и растительности под ногами заметно прибавилось. И это радовало, так как корм, припасённый для лошадей, неумолимо подходил к концу.
В какой-то момент дорога расширилась, и друзья оказались у развилки. Воздух заметно посвежел, запахло большой водой. Скахет спешился и подошёл к покосившемуся столбику. Пошарил в траве и нашёл давно отвалившуюся деревянную табличку.
— Что там? — Колин и не подумал покидать седла.
— Не разобрать, — Скахет подошёл к коню и достал из седельной сумки кожаный свёрток.
— Только не говори, что собрался перекусить.
Отмахнувшись от слетевшейся на пот мошкары, Колин спрыгнул на землю и подошёл к другу. Вопреки его ожиданиям в свёртке оказалась не еда, а сложенная вчетверо бумажная карта.
— Откуда сие добро? — сержант опустился рядом.
— Худгарад, верлы его дери, весьма запаслив, — хмыкнул Скахет, остановив палец на похожей развилке. Колин проследил за его жестом и отметил, что над самым пальцем расположились две большие синие кляксы. Он указал на них и поинтересовался:
— Кто-то вино пролил?
— Это озёра, — не принял шутки воин. — Верхнее и Нижнее. Судя по карте, дорожка, что бежит направо приведёт нас к Нижнему.
Колин склонился над картой и попытался прочесть надписи. Как и следовало ожидать, ему это не удалось. Вальдрес хотя и помог с изучением языка, но помощь распространялась лишь на устную речь. Письменность, увы, так и осталась непонятными закорючками на листе.
Он провёл пальцем по дороге и поинтересовался:
— Если верить карте, у нас одна дорога — через этот лес, — палец уткнулся в нарисованные деревья, которые с западной стороны огибали Нижнее озеро. — А дальше куда?
— А дальше в Сион, оттуда в Скавелл, а там уже и прямая дорога до столицы.
Воин прочертил пальцем указанный маршрут и бережно сложил карту. Вернув её в сумку, он поднялся и изрёк:
— Предлагаю сделать небольшой крюк и переночевать у воды. Помоем лошадей, сами искупаемся...
— Я только за, — не стал спорить сержант. Ему и самому до безумия хотелось смыть въевшийся пот бесконечных тренировок.
— Вот и славно, — Скахет запрыгнул в седло...
Поздним вечером друзья добрались до юго-западного берега Нижнего озера. Расседлали лошадей, задали им остатки корма и поели сами. Успокоив ноющий желудок, Скахет блаженно растянулся в густой траве на пологом берегу и через мгновение сладко спал. А Колину, как назло, сон не лез в глаза, хоть плачь. Промучившись с полчаса, он поднялся, подошёл к кромке воды и вдоволь напился. Затем уселся на кочку поудобнее и стал вдыхать аромат дивной ночи.
Будь он художником, нарисовал бы на холсте картину, чтобы и другие могли полюбоваться. Ветра нет, луна озаряет мир почти как днём, а россыпи чистых звёзд отражаются в неподвижной глади озера как в зеркале.
Может сержант задремал, убаюканный тихим шелестом воды, а может, нет, но только он отчётливо увидел воина. Мужчина в самом расцвете лет, рослый, плечистый, с окладистой бородой и светлыми, почти золотыми волосами молча стоял в стороне. Голова его была непокрыта, а некогда богатые доспехи давно потеряли роскошный вид. Оружия он не носил, а может, потерял совсем недавно, потому как на поясе висели пустые кожаные ножны.
Колин очнулся от сладкой дремоты, вскочил и опасливо огляделся. Вроде всё в порядке. Неподалёку сладко почивает Скахет в обнимку со своим топором, лошади мерно пофыркивают, а прямо на водной глади стоит — не тонет — незнакомый воин с пустыми ножнами.
Сержант почувствовал прилив гаденького липкого ужаса. Где это видано, чтобы живой человек ходил по воде! Не иначе утопленник. Он до боли в пальцах сжал рукоять кинжала и давай по-рачьи пятиться назад. Воин не препятствовал — просто стоял и смотрел бездонными глазами, скрестив руки на широкой груди.