Заранее припасённый обсидиановый нож пробежался по запястью и Архимаг принялся скрупулёзно вырисовывать руны магического алфавита, то и дело, макая палец в открытую рану. Когда рисунок был закончен, кровь почти перестала сочиться. Он резанул по второй руке и подставил кубок. Несмотря на головокружение, маг дождался, пока чаша наполнится до краёв и лишь тогда остановил кровь. Осталось произнести нужные слова.
Себелиус поднялся на ноги, простёр ладони к высокому потолку и твёрдым голосом принялся читать сложный текст. Слова звучали под сводами магической сокровищницы подобно грому. Блуждая меж высоких стеллажей со всевозможной магической утварью, они эхом возвращались обратно, но тут же улетали подхваченные новыми. Наконец отголосок последнего звука затерялся в глубине сокровищницы и Архимаг тяжело опустился рядом с кипящим кубком.
Из-за магического истощения потемнело в глазах, и тишина сдавила виски. В предобморочном состоянии Себелиус не увидел, а, скорей, почувствовал, как из кубка в потолок ударил ослепительный сноп света. Раздалось шипение разъярённой гадюки и, теряя сознание, Архимаг толкнул тело внутрь мерцающего провала.
***
Когда Вальдрес привёз скипетр, Намос`ар Тин решил, что это подарок от старого друга и отправил в сокровищницу к сотням тысяч таких же дорогих безделушек. Но когда молодой маг вернулся в столицу и сообщил Себелиусу, что скипетр на месте, Архимаг сразу же послал другу птенца с объяснениями. Теперь артефакт-маяк покоился в нужном месте, ожидая своего часа...
Был обычный ничем не отличающийся от других день, когда в одной из сотен комнат дворца Халифа прозвучал громкий хлопок, и из образовавшегося над скипетром провала вывалилось бесчувственное тело в окровавленных одеждах. Стоящий за дверью евнух побледнел и принялся судорожно срывать с пояса массивный ключ.
Дрожащими руками он отпёр замок, распахнул высоченные двери и с ужасом уставился на то, как предмет, который наказали стеречь, как зеницу ока осыпается пеплом. Когда шок прошёл, а в голове перестали мелькать сцены кровавой расправы, которую обещал Халиф, евнух, наконец, заметил на полу бесчувственного старика. Закричав чтобы привели целителя, тучный охранник подскочил к лежащему.
Когда весть о чужаке долетела до Халифа ведущий неторопливую беседу Намос`ар Тин прервался на полуслове, побледнел и сорвался с места. Такое поведение для солнцеподобного правителя было несвойственно, и все кто находился рядом, поспешили следом.
Открыв глаза, Архимаг сразу же провёл ревизию организма. Энергетические каналы напоминали русла высохших рек, а некогда полыхающая ярко алым аура походила на едва тлеющий костёр. Восстанавливаться придётся долго.
И, тем не менее, Себелиус улыбнулся. Он попал куда нужно...
Глава четырнадцатая
— Казалось бы, что может быть проще — прицелься получше, замахнись пошире да вдарь посильней. Но так может рассуждать лишь крестьянин, взявший после оглобли меч. Запомни, Колин — прицелился, замахнулся и... проиграл.
Друзья расположились в небольшой рощице возле уютного костра. Это был их третий ночлег под открытым небом, так как постоялых дворов в вольных землях не встречалось.
Худгараду удалось отговорить Скахета от поездки через столцу Заозерья. Слишком много препятствий ждало приятелей на пути во владениях наместника — начиная от необоснованно завышенной платы за проезд и заканчивая пристальным вниманием к чужеземцам. Заозерье гордилось изолированностью и приезжих там встречали настороженно. А вольные земли тем и славились, что были вольными в полной мере этого слова. И хотя риск нарваться на любителей лёгкой наживы здесь был значительно выше, Скахет предпочёл рискнуть, чем топтать землю наместника.
В первый же вечер Колин без сил свалился с лошади и со стоном принялся растирать онемевший зад. Спина ныла так, словно весь путь по ней колотили палками, а ноги ощущались как нечто чужое, пришитое к телу впопыхах. Скахет сперва насмехался над другом, но после всё же снизошёл до сочувствия. Достав какую-то мазь, он намазал Колину спину и заставил намазать ноги. Через некоторое время боль сменилась лёгким онемением мышц и уже не настолько доставала.
В тот вечер воин всё сделал сам: расседлал и накормил лошадей, собрал дров, запалил костёр и сварил похлёбку. Колин разбито наблюдал за действиями приятеля не в силах даже встать и отойти до ветра. Первый ночлег показался ему кошмаром, но настоящий кошмар начался утром. Скахет поднялся ни свет, ни заря и буквально пинками погнал его на пробежку. А потом заставил разминаться с деревянным мечом...
— Понимаешь, просто замахнувшись, ты работаешь на противника, — продолжал объяснять Скахет. — Замах — есть защита либо обманный манёвр. И никогда не вздумай целиться, всё равно промажешь. Удар навскидку — вот цель твоего обучения. Но удар никогда не должен существовать в одиночестве. Одиночные удары лишь отнимают силы. Всегда наноси серию из двух-трёх ударов. Так больше возможностей достать противника. Кроме того так ты избежишь «проваливания».
— Избегу чего? — переспросил Колин только чтобы окончательно не заснуть от затянутой лекции по основам фехтования.
— Проваливание — когда ты промахнулся, и твоё тело летит вслед за мечом. Попадёшь в неустойчивое положение и конец.
Видя, что Колин откровенно клюёт носом, Скахет подскочил к вещам, взял чучело и вбил в рыхлую землю.
— Не время спать, дружище, до утра ещё далеко! Хватай свою палку и покажи на что способен.
Колин с ворчанием поднялся, подцепил деревянный меч и подошёл к чучелу. Спорить бессмысленно — Скахет не отстанет. Он начал наносить рубящие удары по соломенному человеку каждый раз меняя направление, а воин продолжал:
— Резче, ещё резче! Удар должен быть как взрыв — максимальная скорость и сила за минимальное время. Не знаешь, как ударить — перемещайся, вводи противника в заблуждение. Бой это атака когда начал ты, либо контратака, когда противник оказался шустрее. Ты должен уметь верно оценить оппонента и заставить его атаковать там где тебе это наиболее удобно. И ни в коем случае не будь предсказуем. Всегда импровизируй. Шаблонов боя не бывает.